Фешенебельные магазины на Бонд-стрит были еще открыты. У Ламберта он попросил серебряную цепь – из чистого металла и желательно потолще. Надел он ее на Виго-стрит. Холод серебра щекотал шею. Снова замотав шарф, почувствовал себя несколько неловко. Может, приобрести еще и распятие?
Но серебро постоянно упоминалось как надежнейшая защита от вампиров во всех легендах, в том числе и не имеющих отношения к христианству. Весьма вероятно, что распятие, располагаясь рядом с важнейшими кровеносными сосудами, и впрямь могло их защитить. Оставалось лишь надеяться, что легенды говорят правду.
Если же нет – к утру он, скорее всего, будет мертв.
Впрочем, согласно некоторым легендам, к утру с ним может случиться и кое-что похуже.
«Странно, – размышлял он, протискиваясь сквозь толпу молодых щеголей возле резных дверей синематографа. – Фольклор повсеместно утверждает, что жертвы вампиров часто становятся вампирами сами, но Исидро ни разу не обмолвился о своих жертвах или о жертвах своих дружков как о вступивших в ряды убийц. Забияка Джо Дэвис говорил, что вампиров “делают” и что его самого “сделал” Кальвар, причем явно против воли мастера вампиров Гриппена».
Стало быть, жертва вампира не всегда становится вампиром. Впрочем, Эшер в этом и раньше не сомневался. Даже если забыть о впечатляющем списке жертв Лотты, элементарная логика подсказывает, что иначе весь мир был бы населен одними вампирами.
Следовательно, требуется еще что-то, какое-то намеренное действие… ревностно оберегаемое хозяином Лондона.
Гриппеном.
«Приходила с кавалером, – сказал продавец в табачной лавке. – Суровый малый и всегда в накрахмаленной рубашке».
«Выводок Гриппена, – сказал Забияка Джо Дэвис. – Рабы Гриппена».
Как, и Исидро тоже? Странно было представить юного гранда, склонившего перед кем-то голову.
Хотя слишком еще много здесь было неясного: подводные части айсберга, невидимые пружины и борьба за власть среди вампиров…
Сутолока ярко освещенного Ковент-Гардена осталась позади. Купол собора Святого Павла темнел на фоне вечернего неба. Улицы здесь были узкими, разбегались во всех направлениях – кирпичные каньоны с кабачками, сверкавшими на углах подобно драгоценным шкатулкам.
Он пересек Савой-Уок дважды, прежде чем нашел нужный переулок – мощеный проход между двумя рядами домов и такой узкий, что в нем едва можно было раскинуть руки. Огни Солсбери-плейс скрылись за поворотом. Река была неподалеку, переулок тонул в тумане.
Потом он перешел в небольшой двор, где на мокрой мостовой теснились несколько строений: захудалый книжный магазин, мастерская стеклянных глаз, а за ними, в глубине двора, вырисовывался высокий дом – узорная кладка, свинцовое стекло и весь черный от сажи. Огни оживленных улиц рассеивались в тумане над черепичными крышами и причудливыми трубами. В доме было темно, но, когда Эшер подошел поближе, в высоких окнах зажегся свет.