Он опустил голову, глядя на свою невесту… Лежа в траве, девушка вздрагивала всем телом, и по мертвенно-бледному лицу ее катились слезы.
– Проклятый!..
Алексей выставил ногу, протянул руки и наклонился телом вперед, как человек, желающий броситься на кого-то, но прежде, чем это могло последовать, Парамон издал какой-то свист, и в один момент между стариком и юношей появились несколько человек с палками. Между ними, как генералы, окруженные свитой, стояли Петр и Василий. Последний, грозно нахмурив брови, пристально уставил свои черные глаза на Алексея и сказал:
– Ты бунтовщик, как я вижу… ага, я с тобой расправлюсь…
– Что вы все, взбесились, что ли? – проговорил Алексей, глядя поочередно на трех братьев. Парамон усмехнулся себе в бороду и что-то шепнул Василию.
– Расправлюсь, – ответил шепотом последний и, кивнув головой брату, снова с грозным видом обратился к юноше: – Дурак ты есть, по моему рассуждению. Кто перед тобой стоит, а? Посмотри хорошенько. Да сам начальник Зеленого Рая. Вот как! А ты неуважительно отзываешься… Дрянь ты…
– Повторяю опять – все в Зеленом Раю взбесились, и ты тоже, если говоришь, что я, свободный человек, – дрянь, – вскричал Алексей.
– Ты большая дрянь, – с серьезным видом ответил Василий, – и свободы никакой нет. Похерил, похерил ее великий Лай-Лай-Обдулай. А я для тебя, чучело гороховое, бог… Что ты тут говорил и твоя девка – одна глупость, и похлестать вас обоих не вредно вышло бы. Эй, связать его… и девку тож…
Алексея повалили, и в один момент он был опутан веревками. Ужасный крик вырвался из его горла, но его рот чем-то завязали, и вот свободный гражданин Зеленого Рая сделался безгласен и неподвижен, как труп. В глазах его выражалось страдание и как бы безумие: он видел, как его невесту стали привязывать к стволу тополя.
– Племянничек, милый, вот каков братец мой – осерчал сразу, не то что я, – слащаво-ласковым голосом говорил Парамон, в то время как Алексея несли по горе к новым постройкам. – Ничего не поделаешь, миленький, как ни крути головой-то, власти на земле – боги… Умей почитать власть всякую – как Бога, так ровно и начальника веры, меня, собственно… Вот оно в Раю Зеленом будет и весело, как в России, примерно… Оттуда, собственно, и наука ко мне пришла… по книгам больше… Не хочет чудотворец великий девицы этой… порченая она… а нам-то надо благолепных, покорливых… Не серчай, миленький… подыщу… Такая девка будет горячая – одним словом, кобылица… Садись на нее верхом и только покрикивай: эй, не брыкайся… Я сам, племянничек, люблю бабенок этих… да вот Бог несуразным сотворил… воротят морды бабенки-то… Да уж ничего… для начальника веры всякое зеленое деревце расставит веточки свои, и полезай, значит, ворон старый, в гнездышко… Что вытаращил глаза, дурак… Думал, что Парамоша только с богом беседует? Не знаешь ты меня, глупый человек… У меня в душе сто бесов и один черт – все воют… Так пойми ты, каково мне-то… Оно и так рассуди: Господь, сотворив женщину, благословил, собственно, нас на распутство… вот Парамоша и облюбовал кобылиц горячих… Ну, прощай, миленький, прощай… Тебе полагается арест за бунт, значит… Крамольников завсегда этим, собственно, смиряют во всех царствах – арест и кнутик, а потом и головку можно чик-чик… Будет жив Парамоша, уж он введет порядки… Ну, прощай, прощай… Га, что за крик?..