С последней мыслью он поднял свою ужасную ногу и, топнув ею, повернул ступней, как бы раздавливая ею что-то, и на лице его была какая-то глумливая, циническая усмешка.
Листья зашелестели и, раздвинув ветви, перед ним появилась старуха Афросинья.
– Ладно ли выполнила твой приказ, начальник?
– Хорошо выполнила приказ, – важно отвечал Парамон, – не знаю вот только, кто говорил с девицей устами бога-то.
– Человек такой нашелся, он и говорил… А цветочек я сама ей подала, дурочке-то, в темноте оно и незаметно.
Парамон проговорил голосом, не допускавшим возможности противоречить и даже сомневаться, и с чрезвычайно важным видом:
– Рукой своею ты подала цветок и человек твой говорил с невестою бога, но сам чудотворец направлял руку твою, и его голос звучал в устах того человека… Женщина, знай, я один удостаиваюсь разговаривать с великим Лай-Лай-Обдулаем, и вот он мне сказал: «Не хочу пугать людей, и потому пусть думают, что сами так поступали». Ни о чем не думай, женщина, а только верь…
– Как не верить, коли тебе ответы дает чудотворец… Законы опять… Крепко верю, на этом стою и других в Раю научаю.
– К ангелам причтена будешь, чудотворец сам и двери откроет… Теперь вот что приказываю тебе: ходи по деревне и громко испытывай в вере их… Равно и другие верующие бабенки, а их, чаю, много уже… ходите все, высматривайте по домам, кто молится еще старому Богу. Таких стращайте лютыми муками…
– Начальник, я вот одной ноги… свела судорогой… Такое зелье ей дала, а как Сусанна сказала: умрет ее ребеночек, то надо, чтоб исполнилось пророчество ее. Изведу и ребеночка зельем… для веры очень хорошо это.
– Изведи… Хорошо и ему будет: к ангелам полетит…
– Умрет беспременно… То-то славить чудотворца будут… Особенно бабенки… И меня-то не оставит Лай-Лай-Обдулай: за радение мое наградит…
– Крылья даст тебе чудотворец… Невидимо летать будешь по Земному Раю… Я попрошу…
– Господин начальник веры… уж попроси… в ножки кланяюсь тебе… И так усердствовать буду… Кто не крепок в вере, глаза выкалывать буду, – вот как… Начальник, уж попроси бога-то…
Она стала низко кланяться ему в ноги:
– Уж походатайствуй, чтоб крылья, значит…
– Женщина, не мешай! – грозно воскликнул «пророк», глядя на небо и делая вид, что он погружен в глубочайшие размышления.
Испуганно отскочив от него, старуха не прерывала больше его размышлений, острыми любопытными глазками всматриваясь в «пророка». Последний, между тем, начал вести себя очень странно: стоя с закинутой головой, он делал какие-то круги руками и вдруг повелительно прошептал:
– Явись!.. Явись!.. Явись!..