раскладе обеспечить интересы Сербии и сербского народа, он, в зависимости от изменений международной обстановки, «колебался» от широкой опции до узкой и обратно. А что ему, собственно, оставалось?
Финал известен. Вслед за империей Романовых рухнула монархия Габсбургов. Её югославянские области 1 декабря 1918 г. объединились с Сербией и Черногорией в единое государство – Королевство сербов, хорватов и словенцев. Это был звёздный час политического патриарха – сербский народ собрался, наконец, под «одной крышей». Задача всей жизни была выполнена! Ему казалось, навсегда…
Однако трудности подстерегали с другой стороны, ибо будущее устройство только что обретённой «общей родины» виделось из Белграда, Загреба и Любляны по-разному. В 1921 г. Учредительное собрание приняло Видовданскую конституцию, закрепившую централизованное устройство Королевства СХС с сербской династией Карагеоргиевичей во главе. Принятие «унитарного» Основного закона, несмотря на то, что хорватские и словенские депутаты проголосовали против, Пашич, наверное, мог бы назвать своей тактической победой. Которая, увы, оказалась «пирровой». Ведь главная его ошибка состояла в том, что он воспринимал хорватскую оппозицию – наиболее мощную и активную – как обычную парламентскую фронду, какая легко нейтрализуется фракционными комбинациями и рутиной голосований. Оппозиция же хорватских политиков унитаризму отражала движение целого народа, против чего обычная парламентская практика, как правило, не работает.
Сама жизнь, таким образом, наносила удар по «трёхимённой» теории.
Как писал Слободан Йованович, «Королевству СХС был необходим или пророк югославизма, который смог бы зажечь своим воодушевлением и верой всех сербов и хорватов, либо конструктивный политик, примиривший бы сербо-хорватские противоречия в рамках какого-то государственно-правового компромисса. Пашич же не был ни тем, ни другим»[109]. Всё точно! Как мы старались показать, он всегда оставался традиционным «сербиянцем» XIX века.
История любит парадоксы. В случае с Николой Пашичем он заключался в том, что унитарист и жёсткий защитник государственного единства по-прежнему оставался заядлым конституционалистом. И это не могло не привести его к столкновению с королём Александром Карагеоргиевичем, чьи авторитарные замашки становились всё более откровенными. В год своей кончины Пашич – этот «последний из могикан», которому уже перевалило за восемьдесят, – говорил о необходимости создания широкой коалиции разных партий для отпора надвигающемуся режиму личной власти. Как и в свои ранние годы, он был готов биться против самовластия монарха, отстаивая конституцию и прерогативы народного представительства.