Запад, внутренне опасаясь просербской позиции Москвы, был доволен тем, что удалось достичь «очень высокой степени гармонии и единства взглядов» в подходе западных стран и России к югокризису. По мнению лорда Оуэна, «Россия сыграла весьма конструктивную роль в дипломатическом процессе. Она не воспользовалась своим правом вето, хотя Ельцин испытывал сильный нажим со стороны правых националистов»[354].
Но спокойствия МИД не испытывал, поскольку против его позиции выступало общественное мнение, не дремал парламент. С июня 1992 по сентябрь 1993 г. Верховный Совет семь раз обращался к югославской теме, вызывая каждый раз нескрываемое раздражение МИДа, поскольку на заседаниях обнародовались факты зверств над сербским населением, поставок вооружения хорватам и мусульманам в обход эмбарго, критиковалась позиция российской дипломатии, указывались все её просчеты и ошибки. И хотя министерство было достаточно самостоятельно в проведении внешней политики, тем не менее, Верховный Совет постоянно «мешал» МИДу, будоражил общественное мнение. С каждым новым заседанием парламент становился всё компетентнее в югославском вопросе, выступления – менее эмоциональными, но более аргументированными. Несмотря на партийные и идейные разногласия, росло единство депутатов по балканской проблеме. Последнее постановление Верховного Совета «Об угрозе эскалации войны на территории бывшей Югославии» от 29 апреля 1993 г. было принято единогласно.
В целом период 1991–1995 гг. был периодом полного взаимонепонимания между руководством Югославии и России. Югославия ждала от России поддержки, а Россия смотрела на Запад, пытаясь построить новую внешнюю политику, стать равноправным партнёром западных стран в новой системе международных отношений, складывавшихся в Европе и мире. Результатами такой политики стали падение авторитета России среди югославянских народов, вытеснение её ими из зоны своих традиционных интересов, расширение политического, экономического и военного присутствия США в Европе, а Германии – на юге и востоке Европы.
Одновременно первая половина 90-х годов показала и существование в народе исторической памяти. В трудные минуты нашей истории исторические традиции, так долго остававшиеся невостребованными, возродили политические и общественные движения российской общественности, патриотический порыв интеллигенции, политические манифестации законодательной власти, движение добровольцев среди молодёжи, военных и казачества. События на Балканах всколыхнули давно забытые идеи славянства, духовной близости, попытки сохранить и уберечь свою духовную самобытность. В середине 90-х гг. уже вся Россия знала о том, что происходит на Балканах. И антинациональным средствам массовой информации всё труднее было дезинформировать общественность.