– Почему так неуверенно?
– Потому что у нас все сложно. Тем более скоро я переберусь в Магорию, надо будет налаживать быт, приспосабливаться, а еще записаться на курс лекций к одному очень нетерпимому преподавателю, – и озорно усмехается, отчего невольно вторю ей. – В общем, в отношения на расстоянии я не верю.
Значит, не любит его, ибо совершенно не горит. И это мне на руку. Куда сложнее было бы, окажись Вереск в плену чувств к человеку.
– А вы? – звучит неожиданно. – Влюблены?
Ну и что ей ответить?
– Скажем так, пара у меня есть.
– Очень за вас рада, – и переводит взгляд на официанта, который спешит в нашем направлении с заказанными блюдами.
А еда в Лютерании прескверная. То ли дело у нас. Ксантипп славится своей кухней, славится обслуживанием. Владельцы заведений, начиная от дорогих ресторанов и заканчивая придорожными бистро, радеют за репутацию, поскольку подавляющее большинство владельцев – это гномы, унаследовавшие семейное дело от своих дедов и отцов. А гномы, во-первых, умеют готовить, во-вторых, для них лучше смерть, чем опозоренное имя.
Здесь же никто о репутации не беспокоится.
– Тебе нравится? – киваю на ее кекс, который выглядит каким-то позавчерашним.
– Нормально. Лучше, чем в других местах. А вы, так понимаю, недовольны своим заказом?
– Недоволен. Блюда отвратительны на вкус.
– Почему-то я не удивлена.
– Отчего же?
– Моя матушка тоже потомственная ведьма, и ей тоже не нравится в Лютерании все. С самого первого дня жизни здесь она мучается.
– Боюсь, дело тут не в потомственности, дорогая Эльвет, а в элементарном неуважении хозяев к своим клиентам. Продукты, – разминаю вилкой усталый томат в тарелке, – низкого качества, умения повара, – стучу по железобетонному куску говяжьего стейка, – оставляют желать лучшего, а официанты неприветливы и смотрят куда угодно, но только не на клиентов, чтобы те лишний раз не отвлекали их от стояния у барной стойки, которую они облепили точно муравьи. А твоя мать, прожившая большую часть жизни в Магории, это видит, оттого и недовольна. А ты просто привыкла к окружающему тебя социуму, приняла правила игры.
– Может быть. Тем не менее я хочу и дальше играть по правилам игры этого социума.
– Почему-то мне кажется, скоро ты изменишь свое мнение.
– Посмотрим…
У меня тем временем созревает идея. Завтра по завершении всех дел я свожу Вереск в ресторан в Старом квартале. Пусть оценит. В силу характера я очень люблю переубеждать тех, кто не прав, а девчонка абсолютно не права. Тем более я сам глубоко убежден в том, что мы приходим в этот мир как книги с чистыми листами, куда постепенно вносятся записи о том, что нас окружает. И если почерк кривой, чернила дешевые, а отношение к книге безалаберное, то скоро она превращается в замусоленную ветошь. Как следствие, человек перестает понимать прекрасное, останавливается в развитии, уподобляется тем, кто превратил его в ветошь.