Стоп… что-то здесь не так. Дэниел поднял мешок, насыпав лишь половину линии, и уставился на выдыхаемый белый туман. На улице в это время года было холодно, но не настолько, чтобы вызвать конденсацию. Это напоминало холодный воздух, который он чувствовал в башне.
Она здесь. Он облизнул губы. Что же делать? Позвать Брана? Или это заставит ее улизнуть?
По коже поползли мурашки. Он стоял в дверном проеме, лицом в комнату, и сзади на него мог напасть кто угодно – из коридора или лестничной клетки. Он попытался прислушаться, но стояла мертвая тишина, нарушаемая лишь его прерывистым дыханием.
Свечи угасали, и пламя изо всех сил пыталось остаться в живых. Дэниел молча умолял их держаться. Их свет мало помогал в кромешной тьме, но лучше такой свет, чем полная тьма.
Где же она? Он скользнул взглядом по сломанной мебели. В комнате было не так много мест, где получилось бы спрятаться существу размером с человека. Единственным местом, куда не мог добраться свет свечей, было пространство под провисшей двуспальной кроватью.
Он обратил внимание на окно в противоположной части комнаты. Занавески кружились в прохладном ночном воздухе. Если он попытается противостоять Элизе, она выпрыгнет через дыру в стекле. И как только она вырвется наружу, растворится в тенях заросшего подобно лабиринту сада, ее уже будет не вернуть.
Дэниел шагнул в комнату. Он старался держаться слева, ближе к стене, как можно дальше от кровати. Свечи остались на комоде, их пламя пока еще трепетало в темноте, заставляя тени плясать по стенам.
Его вытянутая рука уткнулась в шкаф, и ему пришлось переместиться на несколько дюймов ближе к кровати, чтобы обойти его. Запах сгнившей ткани усилился, когда он проходил мимо открытой дверцы, и от этого у него перевернулся желудок.
Через разбитое окно в комнату доносилась симфония из криков ночных животных и скрипа веток. Под ногами Дэниела хрустнуло стекло, но он все еще не мог отвести глаз от кровати. Грудь ему сильно сдавило, во рту пересохло. Он протянул руку к мешку с солью.
Тихо, спокойно. Вытащил горсть. Крупинки побежали между пальцев, пока он осыпал солью оконную раму и осколки битого стекла.
По комнате разнеслось тихое шипение. Когда Дэниел опустил руку в сумку и достал еще горсть соли, пальцы его дрожали. Шипение, казалось, окутывало его, надвигаясь со всех сторон сразу. Оно было одновременно испуганным, злым и агрессивным.
И шло совсем не из-под кровати. Когда Дэниел понял это, сердце его пустилось вскачь, с пальцев упали остатки соли, и он оглянулся назад – туда, где за его спиной стоял шкаф.