В те времена люди голодали и вынужденно обходились без того, к чему раньше привыкли. По словам Гинзбург, эта атмосфера парадоксальным образом навеяла ее поколению настроение импровизации и беспечной легкости:
В годы военного коммунизма, когда положительные наследственные профессии оказались сугубо непрочными и частью неприменимыми, интеллигентская молодежь толпами шла в аккомпаниаторы, в актеры, в писатели, в журналисты, обращая в профессию домашние дарования и развлечения. Здесь была какая-то легкость и мгновенная применимость, что-то похожее на сумасшедший напор и переменчивость времени, что-то соответствующее зрелищу навсегда обвалившегося старого мира[607].
В промежутке между двумя попытками уехать из Одессы в Петроград, где она вначале намеревалась изучать естествознание, а затем литературу, Гинзбург участвовала в деятельности любительского театра, которым руководил ее старший брат. Труппа под названием «Крот» (аббревиатура от «Конфрерия Рыцарей Острого Театра») ставила в театральном зале, который располагался в подвале, сатирические миниатюры и пародии на оперы[608]. Гинзбург, будучи юной интеллектуалкой и девушкой спортивной, в основном выполняла обязанности рабочего сцены. Она написала пьесу в стиле немецкого романтизма: «Я дергала тогда занавес в полулюбительском театре. И когда там шла моя пьеса в стихах, в которой главную роль играл скелет, я тоже дергала занавес, – что, вероятно, единственный случай в истории мирового театра»[609].
Возможно, в ее флирте с театром есть оттенок того, что сама Гинзбург назвала бы «подчинением исторической закономерности». Как написала Катерина Кларк, в те годы театр переместился из маргинальных сфер и подвалов на передовой край революционной культуры. Более того, поскольку с исчезновением старого мира большинство индивидов было вынуждено выбрать себе новые роли, сама жизнь приобрела оттенок театральности. Такие энтузиасты, как Николай Евреинов, ведущий деятель петербургского/петроградского экспериментального театра, призывали к установлению «театрократии»[610]. А Гинзбург, как нам известно из ее дневников, провела 31 декабря 1920 года, канун Нового года, за чтением «Театра для себя» Евреинова (изданного в трех томах в 1915–1917 годах), где он ратует за театрализацию обыденной жизни[611].
С 1918 по 1923 год, в возрасте 16–21 года, Гинзбург вела дневники, занявшие несколько тетрадей (а в этот период Гинзбург именно ведет дневник, а не пишет записные книжки). Два самых объемистых «томика» (первый, на 225 страницах, охватывает период с августа 1920 года по сентябрь 1922-го, второй, на 138 страницах, – с сентября 1922-го по май 1923-го) относятся к периоду ее страстной влюбленности в Рину Зеленую (1901[?]–1991), молодую женщину, чья актерская карьера (позднее сложившаяся удачно) в то время только начиналась