Это было похоже и в то же время это неизмеримо дальше ушло в смысле буквальности. Обстоятельства, сопровождавшие смерть старика, так же как обстоятельства многих других бедствий – давно уже поразили Оттера буквальностью. Откровенное социальное зло реализовало переносные метафизические смыслы, связанные с комплексом нищеты, заброшенности, унижения. Но все это оказалось далеко позади, по сравнению с той ужасающей прямотой и буквальностью значений, которую пришлось пережить сейчас[291].
Именно в невыносимых условиях блокады герой Гинзбург постигает совершенно буквально, что такое отсутствие нравственных абсолютов. Оттер задается вопросом:
С помощью каких критериев может скептик установить иерархию всех этих интуиций и непосредственных моральных данностей? Он может только сказать, что жизнь человека нужна ему самому и что в своем праве на существование люди равноправны[292].
Оттер – писатель средних лет, в своих текстах он, как и Гинзбург, раскрывает тему «становление и крах индивидуалистического сознания», и, если он умрет, его проект оборвется[293]. В течение дня Оттер испытывает кое-какие интеллектуальные наслаждения, в то время как тетка, женщина семидесяти пяти лет с социальным статусом иждивенца, может надеяться лишь на «некоторое количество вкусовых ощущений»[294]. Оттер понимает, что на чашах весов лежат жизни двух человек, имеющих абсолютно равные права на существование.
Хотя в обоих рассказах Оттер совершает сходные ошибки при оценке событий, характер тетки – диаметральная противоположность характера отца. Гинзбург описывала старика как человека со слабым «жизненным напором» (перевод термина elan vital, который встречается у Анри Бергсона и Пьера Жане), который мирится со своей унизительной судьбой и поддается жалости к себе. Тетка, напротив, наделена столь мощным жизненным напором, что невольно поощряет одну из главных ошибок Оттера. Он, убежденный в несокрушимости ее иллюзий, постоянно твердит ей, что нисколько в ней не нуждается, воображая, будто его жестокие слова – «правильный воспитательный прием и средство самозащиты против этого захлестывавшего его жизненного напора»[295]. Итак, точно так же, как получилось со стариком, Оттер заботится об удовлетворении базовых потребностей своей тетки, но все равно отравляет ей жизнь.
Вторая крупная проблема тетки – в этой женщине воплотился в крайней форме «имманентный» тип человека, она – наглядный образчик одной из главных, на взгляд Гинзбург, проблем человека ХХ века, причем Тетка (в отличие от Оттера/Эна) ни в малейшей мере не осознает эту проблему. Если в более раннем повествовании Эн видел угрозу для себя в образе старика, воспринимавшегося как неудачник, то в этой вещи Оттер старается сопротивляться той упрямой и неукротимой «разорванности сознания», которая свойственна тетке