Взволновал Ивана Тихоновича доклад Дмитриевского.
— Ну и сукин сын! А какова позиция Шермана и других прокуроров?
— Пока неясна, — вспоминает Николай Николаевич поведение американских юристов на следствии. — Дэвид Натсон — еврей, и, мне кажется, его задело за живое участие вахманов в уничтожении еврейского населения Львова. В то же время он не очень скрывает нелояльное отношение к нашей стране. Во время допроса Кона, когда тот заявил, что Советская власть его, еврея, спасла и создала счастливую жизнь, Натсон иронически заметил: «Все может быть».
Работа с прокурором Хамбермелом заставила прокурора Литовченко о многом задуматься. Не побоялся же честный и благородный юрист пойти против многих правителей своего государства, потребовать осуждения Ментена. Почему же Шерман не пресек наглые действия Петрушовича? Известно, что в США допустимы любые адвокатские выкрутасы для защиты преступников, если они не посягают на государственные основы. Господин Петрушович защищает во Львове не только нацистских преступников, но и политику своего государства. Его наглости надо противопоставить выдержку. Адвокат и другие американские коллеги не позже завтрашнего дня должны получить свой багаж.
— Свяжитесь с Аэрофлотом, проинформируйте Прокуратуру Союза. Каковы планы на завтрашний день?
— Предложил американцам допросить обвиняемых Мисюру, Лясгутина и Панкратова, свидетельствующих о преступлениях Сушко и Осидача. Все трое обвиняемых видели, как Сушко изнасиловал девушку Розу и затем смертельно ранил. Под его командованием все трое вместе с начальником рава-русской украинской полиции Осидачем участвовали в отправке евреев рава-русского гетто в Яновский лагерь, в убийствах узников гетто.
В десять утра, как и было условлено, Нил Шерман и Дэвид Натсон зашли в кабинет Дмитриевского. Двумя минутами позже зашел адвокат Петрушович.
— Вам очень идет новый костюм, — приветствует Дмитриевский американского адвоката.
Петрушович буркнул что-то неопределенное, Нил Шерман, смягчая его невежливость, шутит:
— Мы смогли убедиться во всесилии прокурора Литовченко и на земле, и на небе.
Ушел Шерман знакомиться с материалами дела; Дмитриевский, Натсон и Петрушович приступили к допросу Мисюры. Переводчик Иван Низовой с монотонной беспристрастностью переводит, мисс Адамс стенографирует на портативной машинке.
Мисюра обстоятельно излагает преступления Сушко, на вопросы Дмитриевского и Натсона отвечает спокойно, со всеми подробностями рассказывает, как убивали и вывозили на смерть узников рава-русского гетто. Об Осидаче заявил: «Орел! Знал свое дело. Из каких только нор выковыривал евреев!» Изменился тон показаний Мисюры, когда к допросу приступил Петрушович.