Гестаповская анкета! Якушев встревожен не на шутку. А впрочем, плевать, пусть выясняют у штурмфюрера Штольце, почему так записал.
— Не знаю, зачем эсэсовец так записал. Я сказал ему то же, что и вам.
Якушев избегает слова «гестаповец», хотя не жалеет, что упомянул о гестапо. Следователь должен понять, что всем командовало гестапо, а он, комендант полиции, был ничто, козявка.
— Анкета вами подписана?
— Мог подписать что угодно. Я по-немецки не понимаю.
— Сами подумайте: к чему гестаповцу было изменять вашу национальность?
— Не знаю, пусть сам об этом расскажет.
— Он спрашивал, кто ваш отец?
— Спрашивал. Я сказал чистую правду: отец до колхоза был бедняком.
— Ав анкете написано: сын попа. Опять гестаповец набрехал?
— Конечно!
— И вы, конечно, не знаете, зачем это ему понадобилось.
— Откуда мне знать? Они с нами не разговаривали, мы же для них — русские свиньи.
— Все, Якушев, знаете. Обманули гестаповца, и сделали это с расчетом. В анкете указано, что за отца-попа вас сослали в Сибирь. Если всю вашу ложь сложить в одно целое, получается, что, попав в лагерь, вы сразу стали прислуживать фашистам. Вот для чего вам понадобились татарская национальность, папаша-поп и ссылка в Сибирь, — сделав паузу, Харитоненко предлагает: — Поднимите правый рукав.
Подозрительно поглядывая на следователя, засучивает Якушев правый рукав. На руке наколка: верхними лапами медведь прижимает к себе голую женщину.
— Все верно, — разглядывает татуировку Харитоненко. — Шерстогубов описал эту наколку и сообщил, что вы ее многим показывали, утверждая, якобы она сделана в ссылке. Вы были в ссылке?
— Не был. Вот и вылезает брехня.
— Кто сделал эту наколку?
— Один старатель, вместе с ним намывали золото.
— В чем заключались ваши обязанности как коменданта лагерной полиции?
— Следить за порядком, чтобы не было никаких нарушений. Когда в лагере не было немцев, ничего не делал. Я же не немец, русский… — блеснул медвежьими глазами на следователя. — Извините, мордвин.
— Не только Шерстогубов, Архипов и Федченко, но и другие бывшие узники Цитадели рассказали, как вы производили отбор прибывающих военнопленных.
— Этим занимался гестаповец Штольце, — теперь Якушев делает упор на слове «гестаповец». — Он затянул меня на немецкую службу, потом пришлось ходить за ним.
— Для чего?
— Хочу сделать признание. Отобранных гестаповцем командиров, политсостав, тех, кого он посчитал коммунистами, я должен был со своими полицейскими отводить в башню смерти. Всех евреев приказано было отводить в подвал, откуда их вывозили на расстрел.
— Значит, сами не отбирали?