— Зачем? — я не совсем понимал смысла в этом разговоре. — Для начала нам нужно его спасти, а уже потом по ситуации…
— Согласна, но потом, боюсь, будет не до этого: захлестнут эмоции, ты можешь, сам того не подозревая, наломать дров. Поэтому лучше сейчас, пока рядом нет Илладара, мы обсудим, что такое детское восприятие и абсолютная любовь к родителям.
Приплыли. Нет, по большому счёту я практически дозрел до всего этого, но именно сейчас я испытывал настоятельную потребность накормить эту несносную пигалицу, а ещё умудриться не сорваться и не… выпороть. Потому что меня безумно злило то, как она рисковала собой, как спала больше трёх суток кряду, заставив меня изрядно поволноваться, и как нёс её на руках тот наглый тип.
Так, всё, ты — мужик! Держи себя в руках! Тем более речь пойдёт о твоём сыне и вашем с ним будущем. В крайнем случае, выпорешь потом.
Я смотрела на Зигвальда и не понимала собственных чувств. Это были очень сильные ощущения, руки так и зудели стукнуть его, хотя до этого я лишь хотела есть и говорить.
— Прежде чем мы начнём, я настаиваю на твоём полном насыщении, — Зигвальд встал, отошёл к противоположной стене.
Немного отпустило. В смысле стукнуть его хотелось всё меньше, точнее, отшлёпать по заднице. Странное желание. Что-то всколыхнулось, какая-то неясная мысль. кажется, я что-то важное узнала в сегодняшнем сне, но что именно — не помню.
— Хорошо, но ты никуда не уходи, — я тряхнула головой, вновь принялась жевать и пить, пить и жевать, пока не добралась до похлёбки.
Она оказалась отвратительной. Нет, серьёзно, там смешали всё: рыбу, мясо, крупу, овощи
— брр!
— Всё, я наелась, — аппетит действительно улёгся.
Точнее, отбился.
— Хорошо, только нам лучше не приближаться друг к другу, — выдал он неожиданно.
Хм, обычно так говорят девушки, а не наоборот.
— Ладно, — не стала заморачиваться, и без того будет нелегко. — Давай я тебе расскажу о том, насколько сильна и безусловна детская любовь.
Зигвальд сложил руки на груди, оперся спиной о стену и сжал зубы. Что уж, хоть не стал кричать: «не желаю ничего слышать», и то хлеб.
— Каждый маленький ребёнок в первую очередь любит свою мать. Она — главный человек, которого он видит, ощущает, от кого он получает еду и ласку. Эта любовь безусловна. Ему плевать на то, как эта мать выглядит, какое место занимает в обществе и как к ней относятся другие люди. Она — микрокосмос для своего ребёнка.
— Кто? — не понял он термина.
— Мир, — заменила специфическое слово. — Небольшой, но мир.
— Но отца ребёнок тоже видит и ощущает.
— Да, но не так много, как мать, хотя я, конечно, не могу знать, сколько времени проводила с Илладаром его мать, я тебе объясняю ситуацию в целом. Даже если она не кормила его грудью, всё равно для него она — самый дорогой человек.