Сразу же после покушения на Ленина по всей стране начались взятие заложников и массовые расстрелы. Большевистское руководство стремилось не только уничтожить контрреволюционеров, но и устрашить потенциальных противников власти.
Но уже 6 ноября 1918 г., ввиду позитивных изменений на фронтах гражданской войны, VI Всероссийский Чрезвычайный съезд Советов принял постановление «Об амнистии». В этом документе говорилось об освобождении из мест заключения всех тех, кому в течение двух недель со дня ареста не было или в дальнейшем не будет предъявлено обвинение в непосредственном участии в заговоре, в подготовке его, в организации белогвардейских сил или в содействии тем партиям, которые встали на путь вооруженной борьбы против Советской власти. Карательным органам предписывалось немедленно предоставить свободу всем заложникам, кроме тех, временное задержание которых необходимо как условие безопасности советских людей, попавших в руки врагов. У местных ЧК вообще изымалось право взятия заложников. Оно было сохранено только за центральным аппаратом ВЧК.
В печати приводятся различные цифры репрессированных органами ВЧК. В 1920 г. Лацис обнародовал официальные данные, из которых следовало, что в 1918 г. было арестовано — 47 348 чел., расстреляно — 6185 чел., посажено в тюрьмы — 14829 чел., в концлагеря — 6407 чел., взято заложниками — 4068 чел.
Красный террор нельзя объяснить лишь как ответную меру на террор белый, размах которого тоже был достаточно широк. По данным НКВД, в тринадцати губерниях белогвардейцы за последние 7 месяцев 1918 г. расстреляли 22780 человек. Причины красного террора коренились прежде всего в стремлении большевиков во что бы то ни стало удержаться у власти и реализовать свою идеологическую доктрину. Одним из факторов столь масштабных репрессий явилась профессиональная неподготовленность многих чекистов, слабость агентуры и неизжитое еще революционно-идеалистические предубеждение перед использованием сколько-нибудь тонких методов оперативно-розыскной работы, секретных сотрудников.
Здесь необходимо отметить, что после революции 1917 г., в результате ослабления власти в центре и на местах масштабно проявилась стихия массовых народных движений, которые по большей части не исходили из программных установок каких-либо политических партий. Радикальные проявления активности народных масс, связанные в определенной степени с процессом терроризирования несогласных с теми или иным решениями местных органов управления или просто зажиточных граждан, конечно, еще требуют глубокого изучения. Но уже сегодня проявилась положительная тенденция — на смену актуальным в 1990-х годах морализующим (и публицистическим по сути своей) рассуждениям об ужасах «красного» террора, основанным, как правило, на штампах антисоветской пропаганды (от С. Мельгунова до А. Солженицина), приходят конкретно-исторические исследования о терроре, как форме политической борьбы в революционную эпоху. Наряду с изучением «красного» террора исследователи активно работают над темой о «белом» терроре. Думается, что без внимания историков не останется и фактор разнузданной в те годы преступности во всех ее видах, включая убийства людей под видом проведения «красного» или «белого» террора.