— Ты не ведаешь, царь, это чье?
Это едет богатство мое и твое,
И побольше твое, чем мое! —
Царь негромко сказал:
— Что мое — все сюда! —
И пошли за верблюдом верблюд,
За повозкой повозка — слепит красота…
Чуть не четверть обоза везут.
Прямо в кучу летят, раздирая покров,
Ожерелья и ладан-дурман.
Из браслетов и чаш, из одежд и ковров
На глазах вырастает курган.
Царь ведет с Аристотелем давешний спор:
«Нет дороги обратно. Смотри!»
— Факел! — крикнул он людям.
И вспыхнул костер,
Чтоб пылать до индийской зари.
И уже полководцы швыряют свое,
И пошла круговерть по шатрам —
Запылали шелка, золотое шитье,
Вся добыча — огню и ветрам.
Знатный воин схватил серебрёный хитон,
Брошь зажал в задрожавшей руке,
Бросил в самое пламя и выдохнул стон,
И слеза потекла по щеке.
Брошь крутилась и корчилась в синем огне.
Царь сказал:
— Ну зачем тебе брошь?
Голым ты родился, голым входишь к жене,
Голым в серую землю уйдешь.
А костер полыхал, содрогался и пел,
Груз людского богатства круша.
Александр на огонь этот чистый глядел,
Промывалась, светлела душа.
И, несбыточной, той же мечтой обуян,
Разгоняя рукой полутьму,
Царь трубить приказал:
Мировой Океан
Скоро ноги оближет ему.
Он разрубит загадку — на то и велик! —
Где конец всем дорогам земным.
Вот когда Аристотель —
угрюмый старик —
Склонит гордый свой лик перед ним.