— Семен, да вы что!
— Я же не так, как Алексей с Милой…
— А как Алексей с Милой?
— Послушайте, через год…
Он спешил объяснить ей, как хорош для нее будет брак с ним: уже сейчас у него стипендия не меньше зарплаты инженера, а через год повышение в звании, как-никак майор, поможет ей закончить институт, с учебы срывать не будет, оставит денежный аттестат, дождется.
— Семен! — сказала с мольбой Ксения. — Ну при чем тут аттестат?
— Ну а что, что тогда? Что я, хуже других, лицом не удался?
— Ах, да не то совсем!
— У тебя есть кто-нибудь?
— Нет, Семен, я просто не собираюсь замуж.
— В старых девах останешься?
— Не знаю. Но пока я замуж не собираюсь.
— Будешь так, как Мила?
— А что такое, в самом деле?!
— Что я, хуже других? Дурной, или рябый?
— Семен, но вы же разумный человек, как вы не хотите понять, что дело не в вас, а во мне?
— Но ведь пойдете же вы когда-нибудь замуж?
— Если полюблю.
— А меня что, и полюбить нельзя?
— Да можно, можно! — уже обозленно сказала Ксения. — Но я-то тут при чем?
И потребовала номерок. Семен принес пальто, помог ей одеться, пошел провожать. На улице опять завел волынку — об аттестате, о том, что замуж все равно выходить надо, а он человек хороший, спокойный, обеспеченный, с учебы срывать не станет, а наоборот — поможет, и любить будет — еще заживут, дай бог всем. Она уже и не отвечала, поторапливала его к метро. Но у метро он взял такси.
Ехали молча. Ксения что-то даже заробела. К такси не привыкла, чувствовала себя неприлично-роскошно: не то проституткой, не то майоршей.
Семен вдруг схватил ее руки, начал их целовать, плача и покусывая.
— Перестаньте, ну что вы! — шепотом, пытаясь вырвать руки, твердила Ксения. — Вы что, с ума сошли? Шофер не обращал на них никакого внимания.
— Перестаньте, сейчас же! — сказала Ксения громче. И — шоферу: — Остановите, я выйду!
— Езжай дальше, — властно сказал Семен и снова уткнулся в ее руки (кусает, дурак! — черт знает что!).
— Остановите, я говорю!
Она принялась дергать дверцу. Шофер резко затормозил, помог ей открыть. Ксения выскочила, огляделась — было уже близко от дома. Следом выскочил Семен:
— Прошу вас! Оксана! Ксения Павловна! Сядьте в машину! Честное слово, больше не будет ничего такого!
И в самом деле — забился в угол, не лез. Когда приехали, сделал движение выйти следом, она запретила, побежала к дому.
Черт знает почему в жизни даже такие вещи, как брачное предложение и целованье рук, оказывались гораздо «нутрянее», чем в книгах, кинокартинах и даже самых откровенных рассказах. А ведь мелькнула, мелькнула мыслишка, что можно бы и перетерпеть, и вот они — замужество, обеспеченность, зависть знакомых девиц! Мелькнула, и даже обидно стало, что нужно отказать. Тьфу, пакость! И этот невозмутимый и все же презрительный затылок шофера! И эти противные, и все же любопытные — было ж и это рядом с испугом! — покусывания ошалелого Семена. А главная мерзость — ее досада, что для Алексея с некоторых пор она, Ксения — пустое место. И ведь уже не влюбленность, а только уязвленное самолюбие. И хоть и обрывала Семена, а приятно было: «Я же к вам не так, как Алексей с Милой». Какая же она, Ксения, грязная дрянь — и все ей неймется!