* * *
У этого вечера в Академии оказалось два конца: один скорый, короткий, другой — ушедший в будущее.
Первым концом было появление через два-три дня у Марфы повинной делегации. Все были растеряны: Ксения — что в каком-то куцем халатике; Милка — наверное, вину свою чувствовала; Алексей — а черт его знает, что Алексей, — не то присутствовал, не то отсутствовал; Семен — бормотал невразумительное о том, чтобы не подумали чего-нибудь, он уважает, и «ради бога, Оксана, простите!». Чай пить не стали, поспешно удалились.
Ксения страдальчески морщилась и чертыхалась, Марфа была заинтригована:
— Чего извинения-то просил? Нахальничал, что ли?
— Да предложение делал — замуж…
— Ну так что? И выходила бы.
— Что-то не хочется пока.
Марфа, конечно тут же села на своего любимого конька: как она смолоду больше свету учиться хотела, и хоть и бесилась тоже, но до бабьего рабства не доходила, глупости делала, но так, чтобы на мою голову, а не на мою шею — а замуж вышла, когда перебесилась, — хотя вру, с моим-то тоже бесилась, но не из-за того за него пошла, а что учить меня взялся, и хотя не по-моему, а по-глупому умный он был… Ну, и так далее. Загадочная баба — ее хозяйка! Есть, интересно, хоть какая-нибудь логика в том, как сочетаются в Марфе три ее ипостаси: фанатичная и так и не осуществленная жажда образования, страсти-любови и вот это себялюбие, властность ее? А разграничение Марфой умов: на верные и глупые — тоже загадочно. Не трудно, кстати, заметить, что и Ксенин ум представляется Марфе неполноценным. Не всякому по плечу, считает Марфа, знания, и обидно же ей, что не тем, кому нужно, эти знания достаются. Все же досадно как-то, когда тебя считают неумной!
Второе продолжение того вечера в академии было пока Ксении еще неведомо.
В институте Милка, завидев Ксению, обязательно куда-нибудь «спешила и опаздывала», и Ксения холодно ждала, когда ее «шерочка» не будет, наконец, ни «бежать», ни «опаздывать»: что ж, Ксения подождет, и дождется, и выскажет все, что думает о Милке после того вечера. Но это так, для порядка. Вообще же Ксения вспоминала теперь о Милке только когда та попадалась ей на глаза.
Как-то еще в ноябре Людвиг сказал Ксении:
— Помните красивую женщину, которая произвела на вас сильное впечатление у Кости?
— По-моему, не на меня, а на Сашу.
— Так вот, у Маргариты Андреевны какие-то непорядки с печенью. Я ей рассказал, что вы из Джемушей, что мама ваша — врач. У Маргариты как раз должен быть отпуск, и она очень просила вас позвонить ей…
Ксения созвонилась с Маргаритой и матерью, Маргарита поехала в Джемуши, купила там путевку, лечилась, а вернувшись, пришла к Марфе, принесла письмо и посылку от мамы.