— А меня зовут Таддеус Хейс. Заезжайте ко мне, если снова будете где-нибудь поблизости.
— Я запомню, мистер Хейс. — Я вставил в плейер кассету Эннио Морриконе и направил лошадь в сторону заходящего солнца. Я не собирался ехать в этом направлении, но получавшийся эффект был чертовски хорош.
* * *
Я двигался сквозь бесконечность, наблюдая, как сама история проходит передо мной: каждый день, каждое событие, каждая дьявольски малая подробность. Некоторые мелочи были просто пугающими. Везде, во всех временах я соприкасался с вечностью всего мирозданья, и в то же время, каждый раз — лишь с какой-то отдельной его частью. Отсутствовала какая-то жизненно важная часть, центр, то, что составляло меня и что было где-то вне обычного существования, и я никак не мог определить местоположение этого центра. Я ощущал себя колонией муравьев, состоящей из мириад отдельных частиц, каждая из которых играет свою роль, но ни одна не знает общей цели своего труда. Где же находится муравьиная матка, где?
Я проснулся.
Это произошло спустя неделю в Вашингтоне. Я находился в южной части города, в комнате ночлежки, снятой мною по приезде двумя днями ранее. Я был весь в поту.
Я вылез из кровати и, не одеваясь, прошлепал к окну. В комнате все выглядело совершенно нормальным, но иногда не стоит быть чересчур уверенным. Я раздвинул занавески и выглянул наружу. Улица была на месте. Что ж, значит, это был всего лишь дурной сон. Постараюсь выбросить его из головы. У меня часто бывают такие сны. Не знаю, значат ли они что-нибудь. Надеюсь, что нет.
Я направился к зеркалу, чтобы побриться. Может быть, все это из-за сна, я вправду не уверен, но мне показалось, что в зеркале отразилось лицо незнакомца. Лицо было узкое и худое, над ним виднелся ежик густых, коротко постриженных черных волос. Не сказать, что вид уж очень отталкивающий, подумалось мне, но если долго смотреть в темные, почти черные глаза, возникало чувство, будто заглядываешь в преисподнюю.
«Господи, подумал я, — должно быть, я слишком долго находился с Тимом Лири. Пора приводить свои мозги в порядок».
Я закончил бритье, умылся и оделся в более подходящую для города одежду. Теперь я выглядел молодым прообразом Джона Уэйна из «Стрелка» Дона Сигеля. По правде сказать, мои штаны и куртка больше соответствовали 1870-м, а не 1860-м годам, но я всегда был новатором в области моды.
На улице все были радостны и счастливы. Ли сдался Гранту, и капитуляция последних сил мятежников перед Шерманом ожидалась со дня на день. Проходя по улице, я думал об иронии последующих поколений, которым эти имена будут больше известны как названия танков.