— Тал, вуло, — поприветствовал мужчина.
— Тал, Господин, — отозвалась я.
— Тал, таста, — улыбнулся другой.
— Тал, Господин, — улыбнулась я в ответ.
— Тал, девка в ошейнике, — помахал рукой третий.
— Тал, Господин, — поздоровалась я.
Одна из моих первых наставниц объяснила нам в чём состоит разница между женщиной и девкой. Девка носит ошейник.
Я боялась встречаться взглядом со свободными мужчинами. Это может быть самонадеянным поступком. Рабские девки обычно стараются избегать смотреть в глаза свободного мужчины, если только ей не прикажут это сделать. Это может быть пугающим опытом. Мы — рабыни. И меня предупреждали, что ещё более пугающим опытом может стать встреча взглядом со свободной женщиной. Я ещё ни разу не встречалась ни с кем из свободных женщин, и, признаться, не горела желанием получать такой опыт. Посмотреть в глаза свободной женщины без её явной команды сделать это, как мне говорили, вероятно, приведёт к удару хлыстом, который многие из них носят с собой. Они нас ненавидят. И, конечно, мы, чьи тела практически обнажены, а шею окружает ошейник, принадлежащие и беспомощные животные, находимся полностью в их власти. Нам остаётся только надеяться, что нас защитят наши владельцы.
Я остановилась, чтобы ещё раз посмотреть на огромный корабль, деревянной горой возвышавшийся над причалом. Высоко вверху я увидела мужчину, облокотившегося на планширь и наблюдавшего за цепочкой мужчин с мешками на плечах, поднимавшихся по сходне с причала на борт.
Утро ещё только начиналось.
Течение реки старалось отжать корабль от причала, было слышно как потрескивают его натянутые швартовы. Я вдруг со всей ясностью осознала, что его отплытие не за горами. Если так, то для меня настал момент, когда у меня не осталось времени, чтобы тратить его впустую. Если я протяну до сумерек, то буду заперта в конуре, прикованная к цепи вместе с другими, а утром нас всех могут связать в караван и загнать в один из трюмов, предназначенных специально для рабынь. Я должна действовать немедленно! Я много дней ждала такого шанса! Заросли тур-паха были в двух шагах от вешек.
Я бросила взгляд мимо корабля, на тот берег реки. Солнечные лучи играли на поверхности воды, разбиваясь на тысячи слепящих глаза бликов, мешавших разглядеть стоявшие там здания. Но кое-что я смогла разглядеть. Например, то, что там, около ощетинившегося кольями палисада, находилось около сотни мужчин. Это всё тоже было частью корабельного лагеря, хотя и расположенной за рекой, в удалении от основного анклава. Частокол, насколько я поняла, отмечал наружный периметр, зону максимальной безопасности, область хранения, место проживания высоких рабынь. Предположительно, эти рабыни были настолько экстраординарны, что их не осмеливались держать среди мужчин, чтобы те, позабыв о дисциплине, не устроили мятеж и хаос, и не поубивали друг друга ради обладания ими. Честно говоря, я не верила этому объяснению, но готова была предположить, что рабыни могли бы быть высокого качества, что делало их достойными офицеров, и, возможно, в некоторых случаях, могло бы сделать приемлемыми для садов удовольствий Убара. С другой стороны я не думала, что они окажутся столь уж отличающимися от остальной части собранных здесь рабынь. Конечно, в корабельном лагере, точнее в основной его части, имелось много красивых рабынь, и даже очень красивых рабынь, которые могли бы вполне удовлетворить изысканный вкус офицеров, и не посрамили бы кандалы Убара.