— Могу ли я говорить? — поинтересовалась она.
— Можешь, — разрешил я.
Девушка стояла на коленях около меня. На ней была белая туника из шерсти скачущего хурта, её запястья были закованы в наручники за спиной, а её поводок, обычный коричневый кожаный шнур, петлями свисал из моей руки.
— Почему мы здесь? — спросила рабыня.
— Это что, любопытство? — осведомился я.
— Простите меня, Господин, — тут же пошла она на попятный.
Было раннее утро. Задувал свежий, пронизывающий ветер, трепал вымпелы на фалах. Большие глаза, нарисованные на носах кораблей с каждого борта, чтобы те могли видеть свой путь, равнодушно взирали на царившую на причалах обычную суету. Люди приходили и уходили.
В воздухе висел запах рыбы. Первые рыбацкие лодки уже вернулись с промысла. Гирлянды грантов и парситов были растянуты между шестами. Крабов продавали прямо из корзин.
Именно от таких причалов небольшие судёнышки, главным образом каботажники, а не круглые корабли, каждые два или три дня отправлялись на север.
Почему мне пришло в голову интересоваться ими?
Конечно, это было глупостью. Я запомнил, что номер её лота был сто девятнадцать, но разве это имело какое-то значение?
Она была рабыней.
Кто может понять побуждения мужчин, свои побуждения?
Я был зол на неё, не больше чем на одну из многих шлюх, чьи бёдра отмечены клеймом, чьи шеи окружены ошейниками. Тем не менее, она хорошо выглядела, лёжа у моих ног на том складе. Так ли отличалось её порабощённое тело от тел других беспомощно связанных красоток? Быть может, что-то было в её глазах, которыми она смотрела на меня? Она даже не узнала меня. Меня, того, кто привёл её к верёвкам и железу! Какой неуверенной она была, как дрожала и встревожено озиралась, как пугало её то, что она стоит голой на сцене торгов и рутинно демонстрируется собравшимся покупателям. Я часто вспоминал тот первый раз, когда увидел её в странных, скрывающих, варварских предметах одежды, и как наши взгляды встретились, как её глаза расширились, а губы приоткрылись и задрожали. Казалось, ещё немного и она либо упадёт в обморок, либо опустится на колени. В своём испуге она очень походила на поражённую, большеглазую, беспомощную самку табука, поймавшую на себе пристальный взгляд ларла. Она отвернулась и убежала. Как будто она могла бы сбежать от нас, если мы нашли её интересной. Я внёс её в список, как возможное приобретение, и её взяли под наблюдение. Вскоре после этого её имя уже значилось в списке приобретения, и с этого момента, хотя на ней ещё не было клейма и ошейника, для всех осведомлённых лиц она была гореанской рабской девкой.