— Целая стая, — восхищённо сказал мужчина, стоявший неподалёку от меня.
— Сколько их там? — спросил другой.
— Я насчитал как минимум два десятка, — ответил ему третий.
— Двадцать два, — уточнил первый.
— Жуткие твари, — заявил третий.
— Они прекрасны, — не согласился с ним первый.
— Вот и обнимайся с ними, — проворчал третий.
— Лучше держаться от них на безопасном расстоянии, — усмехнулся второй.
— Или оседлать их, — рассмеялся первый.
— Я скорее соглашусь поужинать с ларлами, — буркнул третий, а потом посмотрел на меня, боюсь, дрожавшую, ничего не способную справиться с охватившим меня страхом, и пояснил: — Это были тарны. Для них убить человека, то же что для нас прихлопнуть козявку. Но есть мужчины, которые управляют ими.
Я бросила опасливый взгляд вверх. Пара листиков, трепеща и кувыркаясь падали вниз. Один чиркнул по моему плечу и упал в траву.
Мужчины были добры к нам, но всегда нужно помнить о плети. И рабыня об этом не забывает. И она изо всех сил надеется, что ею останутся довольны. Здесь, в этом мире, женщины, по крайней мере, если они были такими как я, то есть рабынями, оказались на своём месте, предначертанном им природой. Здесь мы принадлежали мужчинам. Здесь мужчины нами владели, они так пожелали, и теперь делали с нами всё, что им нравилось.
Здесь, в этом мире, я обнаружила то, что так долго подозревала на своей прежней планете, я поняла значение моего меньшего, более мягкого и такого отличающегося от мужского тела, смысл его миниатюрности и форм. Здесь я нашла объяснение тысячи желаний, потребностей и надежд, которые мне приказывали игнорировать или отрицать в моём прежнем мире.
Итак, здесь, на этой планете, мужчины поступали с нами так, как они желали и делали с нами то, что им нравилось, по крайней мере, если мы были рабынями. Но я не возражала. Скорее я была благодарна, хотя бы за то, что меня не оставили в моём прежнем мире. Здесь были истинные мужчины, и я знала, что буду принадлежать им. Здесь были истинные мужчины, и я знала, что принадлежу их ошейнику, и я буду его носить. Я лишь хотела надеяться носить ошейник хорошо, чтобы это нравилось моему господину.
Я часто думала о своём прежнем мире.
Каким искусственным, каким неестественным и ложным казался мне тот мир теперь. Как пусты его ложь и оправдания. Насколько оторван он от природы! Действительно ли природа настолько страшна, что её нужно отрицать и предавать? Очень хотелось бы знать, в чьих интересах было это отрицание и предательство? Неужели биография мира кому-то казалась настолько ужасной, что от неё следовало уйти, а ворота запереть? И разве за этими воротами не остались зеленые поля, бодрящие ветры и тёплое солнце? Можно сжечь книги, но вы не сможете сжечь правду. Кто ответственен за выбор трагических путей, ведущих к страданию и нужде, к несчастью и лишениям? Откуда взялись эти чудовищные извращения, которые могут повернуть живое создание против самого себя, научить его подозревать, отрекаться и терзать своё собственное существо? Кто нашёптывал людям ради собственных преимуществ, объявлял истиной корыстные измышления, полные императивов и требований, скрытых под покровом запутанных формулировок? Кто был таким настолько болезненным и завистливым, ревнующим к здоровью и радости, кто эксплуатировал доверчивость и невинность честного и легковерного? Может ли большинство людей не поверить тому, что им говорят любые из тысячи непоследовательных конкурирующих структур, каждая из которых объявляет, что только она вещает правду?