…Самоизоляция, завершившаяся полной оторванностью от родных, близких, друзей, началась для него со смертью Надежды Аллилуевой. Он, по его словам, был разбит и опустошен. И раньше не очень-то верил людям, но после этой смерти не верил уже никому.
Даже на склоне лет, когда необходимость подумать о душе заставляет людей строже судить себя, Сталин стоял на своем:
— Надежда меня подкосила, искалечила навсегда.
Это он сказал Светлане, впервые заговорив с дочерью о смерти матери, когда ей исполнилось двадцать пять лет.
Признание отца испугало. Светлана привыкла видеть его сильным и неуязвимым. Однако состояние непреходящего кризиса, душевной уязвленности он не симулировал, напротив — старался глубоко скрыть от всех. Но это не было тайной от Берии, которого Светлана считает коварным шекспировским Яго, злым гением их семьи.
«…Берия был хитрее, вероломнее, наглее, целеустремленнее, тверже — следовательно, сильнее, чем отец… Этот знал слабые струны отца — уязвленное самолюбие, опустошенность, душевное одиночество — и он лил масло в огонь… Удивительно, до чего отец был беспомощен перед махинациями Берии!»
За этими словами стоит болезненная тема, которая объединяет всех детей Кремля — их отношение к ошибкам и преступлениям отцов.
Судеб, которые им доставались, они не выбирали. Наверное, иные мечтали бы иметь другие имена, другие лица… Чтобы при встрече с людьми не ловить в их глазах горячего огонька интереса, смешанного с жалостью или с презрением. Но даже самый отъявленный преступник не признает себя преступником — у него тысячи объяснений, почему он не мог действовать иначе. И еще: любовь, как писал Пастернак, — несправедливость сердца.
И это великое счастье, потому что «справедливое» сердце требует идеала, а как в таком случае жить нормальным людям? Тем более невозможна «справедливая» любовь к насильнику или убийце, а ведь необходимо, чтобы их тоже кто-то любил, иначе они станут насиловать и убивать еще ожесточеннее.
Любить тиранов, любить убийц? Мне, например, страшно хотелось бы знать, любил, обожал ли кто-нибудь по-настоящему Иосифа Сталина? Знал ли, что такое бескорыстное, искреннее чувство женщины Лаврентий Берия?..
Любовь, «несправедливость» любви всегда найдет, чем оправдать дорогого человека. Но Светлана оказалась удивительным исключением. В молодости она была куда более жесткой в оценке отца, чем по прошествии многих лет. В 1963-м году, в «Двадцати письмах к другу» с шокирующей откровенностью описывает отца: неумолимость, жестокость, патологическая подозрительность.
И все-таки Сталин у нее — человек страдающий. Сражен уходом жены. (По свидетельству бывшего телохранителя Алексея Рыбина, Сталин ночами, тайно от всех, ездил на могилу Надежды Аллилуевой. Правда, в это верится с трудом, слишком уж явно такая сентиментальность не сочетается с его характером. «