Маму ценили, она была одним из первых в стране женщин — докторов наук. Звание доктора могло бы гарантировать работу, приличный уровень жизни. Кому-то. Но не ей, чью дочь узнавали по лицу, я очень была похожа на отца. Призрак его всегда стоял рядом со мной, а значит — и с мамой.
В том году поступать в Архитектурный институт приехала Мира Уборевич7. Она увидела в списке принятых мою фамилию, ведь мы до катастрофы учились в одной школе. Мире было негде жить. И мама разрешила мне поселить ее у нас. Хотя и боялась страшно — две дочери врагов народа вместе… О, Господи!..
Но и оставить меня одну (ведь я училась) ей было страшно. Она уже всеми мыслями была в Москве, где, ей казалось, жизнь кипит. Уезжая, мама тем самым создавала возможность вызвать меня в Москву в случае плохого варианта с институтом. Об этом мы тоже никогда не забывали. И я, поступая в Архитектурный, выбрала именно этот институт, чтобы была возможность вернуться с ним домой.
Но в Москве я оказалась даже раньше моих однокурсников. Какие-то добрые люди из маминого института Мирового хозяйства и Мировой политики, имен которых я не знаю, хлопотали о том, чтобы мне разрешили приехать к маме.
И вот я дома. 1943 год. Первое, что узнаю — только что умер Дмитрий Ильич, брат Ленина. Для меня это тоже был рубеж. Мария Ильинична умерла еще в 1937 году. Ее, не сомневаюсь, угробило «дело» отца. Они же вместе работали в «Правде», они были соратники.
Как мы ее оплакивали! Мама купила большие красные маки. Но мне так страшно было подойти к гробу! Травля отца разгоралась, он сидел в тюрьме. А меня, я же говорю, по лицу узнавали. Сейчас я уже на него не так похожа. Ведь сейчас я старше отца, каким он был в год гибели — на двадцать лет!..
Но маки на гроб Марии Ильиничны я все-таки положила. Мне, девчонке, все-таки было не так страшно, как маме. На похороны Надежды Константиновны Крупской в 1939 году мы пробиться так и не смогли. Вся Манежная площадь была запружена народом. Простились с ней издали.
Учеба моя шла трудно, архитектура явно не для мня. Что делать? Переходить в университет? Это был очень трудный вопрос. Потому что, если да — то только на исторический факультет. Но что такое для дочери врага народа претендовать на истфак — цитадель идеологического воспитания молодежи? Куда же с моей биографией на истфак?!
Решилась все-таки… И зачислил меня декан факультета, отважный человек Сергей Павлович Толстов, этнограф и археолог.
В то самое время, когда я сдавала экзамены на исторический, арестовали Миру Уборевич. Все стало ясно. Скоро придут и за мной. Но и тогда время ожидания еще не кончилось. Нас забрали только через два года после ареста Миры.