?
— Да, вспоминается еще такое: когда начались перебои с хлебом, это 62—63-й годы, пошли письма в газеты. Алексей Иванович позвонил редактору «Правды» Сатюкову:
— Есть письма о хлебе?
— Есть.
— Давай напишем записку в ЦК.
Записка попала к Фурцевой (министр культуры и член Президиума ЦК КПСС. — Авт.) Она звонит Алексею Ивановичу:
— Давайте не будем докладывать, все само собой утрясется, зачем волновать старика…
В тот раз Аджубей с Сатюковым настояли на докладе, но могли не настоять. Многое зависит от окружения. Но и от самого человека тоже. Рано или поздно приходит усталость. Бьешься, бьешься… И однажды, наверное, хочется уже ощутить результаты этих усилий.
— А если их еще нет, помощники «нарисуют»? Чтобы «не волновать». Скажите, что Вы чувствовали, когда понимали: отец не прав? Удавалось влиять на него?
— От вопросов политики я была далека, и сознательно далека. К тому же, серьезная критика в адрес отца до меня, конечно, не доходила. Были у меня с ним столкновения по вопросам генетики, здесь он целиком доверял Лысенко. С ним спорили Келдыш, Курчатов, и я пыталась доказать, что отец ошибается. Он страшно сердился. Однажды у меня случился с ним ужасный спор. Я, помню, сказала: « Тебе будет стыдно!»
Но ничто не могло его переубедить.
— А когда слышали анекдоты об отце? Или поговорку — несправедливую, конечно, журналисты-то это знали — «Не имей сто рублей, а женись, как Аджубей?» Как на такое реагировали?
— Да никак! Я не зацикливалась на этом. Моя позиция была страусиная.
— Вы были близки с отцом?
— Отца никогда не бывало дома. Но, как ни странно, самые яркие детские воспоминания связаны именно с ним. Помню, мне исполнилось лет пять-шесть. А я старшая, остальные дети еще маленькие были. По воскресеньям он катался со мной на лыжах, и это всегда становилось каким-то радостным событием. Часто с нами ходил дядя Саша — водитель, он долгие годы, до самой смерти, работал с отцом. Всю войну с ним прошел.
Отец всегда чем-то страстно увлекался. Будучи секретарем московского горкома, загорелся идеей накормить страну кроличьим мясом, и у нас на даче появились клетки с необыкновенными какими-то кроликами. Мы за ними ухаживали. Уже на пенсии, страстно увлекся помидорами… Азартная очень натура.
Для семьи буквально вырывал какие-то часы. Я обожала ездить с ним в машине на дачу. Зимой, в холод, мы накрывали ноги медвежьей полостью, и начиналось! Читали по очереди стихи. Очень любил он Некрасова, особенно «Сашу». Или пели песни, в основном революционные. Только в дороге я и могла с отцом рядом посидеть.