С отцом я об этом никогда не говорила. Сначала просто не получалось, а после ужасного разгрома, когда их группу объявили антипартийной, это стало слишком болезненно.
То был удар ужасный, даже не знаю, как отец смог его пережить. А его отношения с Хрущевым — всю жизнь близкие друзья, а под конец — враги… Отец прожил в опале восемнадцать лет.
— Сломался?
— Не сказала бы. Как-то нашел себя. Очень много читал, общался с людьми. Часто выходил на прогулку, просто гулял по улицам. Его узнавали, тепло приветствовали. В таких случаях мы говорили — отец пошел в народ. Ничего, он существовал.
А в конце жизни ему дали дачу, думаю, чтобы изолировать от этого самого народа. В Жуковке-II получил хорошенький домик. Недалеко жил и Молотов. Иногда они останавливались при встрече, но чаще всего кивали друг другу издали. Единомышленники… Оба были достаточно благоразумны, чтобы не давать повода для лишних разговоров. Они, я убеждена, содержались под наблюдением, и каждое их передвижение фиксировалось.
— Сумел отец понять этот шаг Хрущева, поставивший крест на карьере друга?
— Думаю, что нет. Опять же это никогда не обсуждалось впрямую, но судя по каким-то случайно сорвавшимся словам — не понял и не простил. И не согласился с темпом хрущевских разоблачений. Миллионы людей Сталина боготворили, и с этим нельзя было не считаться. Можно было строить новое и не перетаптывать старое, так думал отец.
— Но вначале он активно поддержал Хрущева. Ведь это Булганин, будучи министром Вооруженных сил, подписал приказ об аресте Берии?
— Этого не помню, но отец принимал в аресте действительно самое деятельное участие, тогда еще все они были дружны. В день ареста в машине отца в Кремль тайно провезли каких-то военачальников на случай, если Берия окажет сопротивление.
— Вы сразу узнали об участии отца?
— Что вы! Много позже. Разве об этом в доме говорилось?
— Но Вы не могли не видеть, например, как напряжен отец. Шутка ли, готовился арест такого страшного человека!
— Отец часто бывал в состоянии напряжения. Бессонные ночи, перегрузки — это была норма.
— Говорилось ли что-нибудь дома о Сталине?
— В последние годы Сталина это случалось. Сталин был очень одинок, и часто созывал своих товарищей на обед, на ужин. Много пишут, что на этих застольях все перепивались. Да, бывало очень часто, что отец возвращался выпивши, не в стельку, конечно. Говорили, Сталин специально это делает, чтобы скомпрометировать подчиненных и этим крепче держать их в руках.
Несомненно, это нас тревожило. Часто после трапез у Сталина отец вставал с головной болью. Оправдывался перед мамой: