»…)
— Да, отец был очень увлечен Вишневской. Но так, как она описывает всех этих нескладных, толстых жен — это передержка. Были кто толще, кто тоньше, одетые достаточно скромно, но прилично, кто-то и со вкусом. Мама, например, любила одеться, носила украшения. Помню, что все подсмеивались над Ниной Петровной Хрущевой, которую всю жизнь видели в строгом синем костюме и туфлях одного фасона.
А Вишневская была в тот вечер очень хороша, необыкновенно эффектна в открытом бархатном черном платье. Пела, танцевала и очень украсила банкет. Правда, она немного перебирает в своих описаниях — что на нее вешались полупьяные и пьяные члены правительства… Но правда и то, что в это время партия уже, к сожалению, не следила за моральным обликом своих членов и многие довольно вольно себя вели.
— Скажите, эти люди были богаты?
— Они, как я уже говорила, находились на полном государственном обеспечении. Но, конечно, их никак нельзя считать богатыми, особенно с позиций сегодняшнего дня. Все было казенное. Отец перед смертью расписал свое имущество наследникам. Сберегательной книжки, денег у него не было вообще. Все, что я получила — шкуру бенгальского тигра, роскошную, и афганский ковер ручной работы, подаренный отцу каким-то королем. В последние годы он много ездил с Хрущевым по разным странам, им дарили подарки, но отец многое сдавал в государственную казну.
У отца была суконная бекеша, подбитая сурком. А потом подхалимы сшили бекешу на норке. Мама не раз ему говорила:
— Дай Вере на шубу!
А он:
— Вот умру, тогда пусть возьмет.
Незадолго до смерти сам мне ее вручил. Мех, оказалось, уже безнадежно испорчен, гремел и ломался, как фанера. Потом спросил:
— Как шуба?
Я его порадовала:
— Шуба вышла хороша!
Не стала говорить, что из-за его жадности пропал драгоценный мех.
— Как Вы отметили 100-летие отца в 1995 году?
— У нас была очень большая семья, у папы пять сестер. А остались только одна сестра и племянницы. Так что некому было особо собираться, да и я приболела. Дома мы посидели, конечно, помянули… Младший сын съездил на Новодевичье, положил цветочки на могилу. Он, правда, дедушку плохо помнит. А старший помнит очень хорошо. Сейчас интересуется его жизнью, начертил фамильное дерево Булганиных.
…А потом Вера Николаевна показала мне свое «наследство». Распахнула дверь в большую светлую комнату, в ней вся стена, выходящая на лоджию, выполнена из стекла. «Нет, все-таки в ЦК и в Совете Министров знали, что нужно человеку», — невольно, уже не в первый раз подумала я. Нужно только быть этим человеком…