— Экий Ильич, оказалось, тяжелый, а все потому — икры много ел.
Вот так, трагикомическим эпизодом, завершилась эпоха «третьесортной грандиозности», как охарактеризовал время Брежнева один чужестранный писатель.
К концу брежневского правления народ опять устал, уже от застоя — от маразма и бессилия власти.
Сегодня, издали, то время кажется кому-то блаженной порой. Колбаса была по два двадцать и работали бесплатные кружки художественной самодеятельности. Но если вглядеться попристальнее, время это выглядит страшноватым.
Двадцатилетие Брежнева — это афганская война, первые тысячи «цинковых мальчиков», не замеченные широкой общественностью. От них до десятков тысяч цинковых гробов из Чечни рукой подать.
Это расстрел капитана Саблина (замполит противолодочного корабля «Сторожевой» 9 ноября 1975 года поднял мятеж, обратившись к экипажу со словами: «Отечество в опасности… власть погрязла в казнокрадстве и лжи»); это ссылка Андрея Сахарова, «выдворение» за пределы страны Солженицына, Ростроповича с Вишневской и многих других. Травля диссидентов, здоровые люди в психушках — результат действия профессионально разработанной новым председателем КГБ Андроповым системы дискредитации неугодных людей. Тайная полиция, созданная Юрием Андроповым в брежневские времена, проникла во все поры общества. Подслушивание, перлюстрация…
Колбаса оставалась по два двадцать. Рядовые граждане жили от получки до получки, компенсируя недостаток средств всем, что можно было унести с работы. При Брежневе в широкое употребление вошло слово «несун», при нем вся страна научилась воровать.
Помню, договаривалась об интервью с Сергеем Образцовым, знаменитым кукольником, и он поставил условие:
— Напечатаете, что все в стране воруют, дам интервью, не напечатаете — прошу меня извинить, встречи не будет.
— Как это — «все» воруют, — возмутилась я. — Вот я лично не ворую.
— А сантехник не ставил вам в ванной «левый» кран за три рубля?
— Ставил.
— Но ведь вы знаете, что он ворованный!? Купить-то его нельзя. Кранов, как и всего прочего, в магазинах нет. Значит, и вы воруете! — пригвоздил меня Сергей Владимирович, и наши переговоры на этом закончились.
Писать в то время о масштабном воровстве, как и о многом другом, действительно, было нельзя — свирепствовала цензура. А воровали масштабно и почти легально. Предприятия, даже с технично оборудованными проходными и вооруженной охраной, непременно имели дыры в заборе. Через них протаскивали мясо, запчасти для автомобилей, рулоны тканей, банки со сгущенкой — все, что можно было унести в портфеле или на теле (филейным мясом обертывались талии).