Похожа на деда и старшая из внучек Екатерина — брови вразлет типично ельцинские, движения скоры и решительны. Нас с Еленой Борисовной и двумя ее дочерьми как-то познакомила в театре общая знакомая. И мама, и девочки показались очень симпатичными — естественными, без налета снобизма. В антракте за Катей невозможно было уследить, точно такой и описывает ее дед: «Живчик, бойкая, острая». Машенька же не отходила от мамы, точно желая соответствовать данной дедом характеристике: «Милый, ласковый ребенок».
Члены этой большой семьи осматривали в 1986 году грандиозную дачу в Архангельском и были «ошарашены и подавлены». Их городское жилье в то время далеко не отвечало номенклатурным стандартам. У Елены с семьей, правда, была отдельная квартира, Ельцины-старшие жили с семьей Татьяны в трехкомнатной квартире цековского дома (рядом с Белорусским вокзалом), во дворе которого очень скоро стали собираться толпы корреспондентов, поначалу главным образом западных.
И роскошь дачного «партийного гнездышка» Ельциных тогда совершенно потрясла. «Больше всего, — возмущался тот, прежний Борис Николаевич, — убивала бессмысленность всего этого. Я сейчас даже не говорю о социальной справедливости, расслоении общества, огромной разнице в уровне жизни… А кто платит за это? Платит Девятое управление КГБ. Интересно, по какой статье списываются эти расходы?»
Вот ведь какой пустяк волновал его тогда: по какой статье списываются баснословные расходы! «На юге выбирай любое место, — найдется дача, — разоблачал Борис Николаевич. К морю возят на машине… Я, конечно, шагал сам, вообще пытался как-то встряхнуться, организовывал волейбольные команды… Хоть как-то я пытался в этот коммунистический дистиллированный оазис внести нечто человеческое, бурное и азартное».
Этот «коммунизм» вызывал отторжение у всех членов семьи. «Даже на моем уровне кандидата в члены политбюро — три повара, три официантки, горничная, садовник со своим штатом. Я, жена, вся семья, привыкшие все делать своими руками, не знали, куда себя деть, — здесь эта, так сказать, самодеятельность просто не допускалась. Удивительно, но эта роскошь не создавала удобств или комфорта. Какую теплоту внутри жилого помещения может создать мрамор?»
Он искренне верил, что не подчинится этим правилам игры: «Забавно, что вся эта циничная по сути своей Система вдруг дает сбой по отношению к родным главы семейного клана. Например, когда охрана проводила инструктаж с женой и детьми, было потребовано, чтобы они не давали мне овощи и фрукты с рынка, поскольку продукты могут быть отравлены. И когда дочь робко спросила, можно ли есть им, ей ответили: вам можно, а ему нельзя. То есть вы — травитесь, а он — святое»…