Надя рано умерла — от инсульта, ей не было и шестидесяти.
И хочешь забыть, кто ты, откуда — да не дадут: ни журналисты, ни кто другой. Мало того, что детство исковеркано. Всю жизнь ловлю на себе эти взгляды… Если бы не это… Если бы не это!..
Помню одну свою премьеру. Спускается по театральной лестнице после спектакля критик, окруженный толпой. Критик в восторге:
— Как это схвачено! Это же Феллини!
Кто-то шепчет ему, что режиссер — внук Сталина. И что же? Появляется хвалебная статья о спектакле, но без моего имени. Или еще один спектакль. Еще один восторженный критик. Вбегает за кулисы, хочет немедленно видеть режиссера:
— Кто этот мальчик? У него столько сердца!..
— Ученик Кнебель, — отвечают, — внук Сталина.
— А-а, это меняет дело.
(Мария Осиповна Кнебель стала Александру второй матерью, одним из самых дорогих в жизни людей. Об этом он рассказал в интервью газете «Совершенно секретно»: «Когда я поступал в ГИТИС, ей со всех сторон шептали: «Это внук Сталина, внук Сталина…» И она мне потом рассказывала: «Когда вы сидели на приемном экзамене, ждали своей очереди, я на вас смотрела и думала, что вот, может быть, настал час расплаты за моего погибшего в лагере брата. А потом вы вышли, стали читать, в какой-то момент у вас брызнули из глаз слезы… И к концу вашего выступления у меня было одно желание — подойти и погладить по голове»).
В театре мне несколько раз предлагали стать главным режиссером. Мама умоляла:
— Саша, миленький, ради меня — не соглашайся! Ты поди, прогуляйся.
Я любил быстро, быстро, быстро ходить — в это время появляются гениальные мысли. Она меня отослала. Я помчался от Новослободской до университета на Ленгорах — это километров двадцать, не меньше. И возвратился другим человеком. С тех пор знаю: главным — никогда. Хотя, если задуматься, тоже комплекс…
Я бы по своему характеру занялся политикой, очень даже занялся, но не могу — сейчас же начнут на меня навешивать… Даже театр — не место для меня, слишком публичное дело. Но теперь уж ничего не поделаешь… И я только благодарю Бога, что дал мне силы пережить катаклизмы, что я не спился, не сошел с ума, не стал подонком, не пустился в авантюры. Кто-то меня хранит.
У Светланы есть книга «Далекая музыка», я эту книгу у нее больше всего люблю. Она там приводит строчку из «Торы», которая звучит примерно так: «Как тебе жить, если ты слышишь не ту музыку, которую слышат все? Когда для тебя играет какой-то далекий барабанщик — не потеряй этот звук». Я его слышу, этот слабый далекий звук, который меня ведет, знаю, что верить надо только тому, что говорит душа. Но если бы все в моей жизни зависело от меня!