Сталин жил, делал что-то — а платят другие. Обидно и больно вот почему: да, я должен расплачиваться, никуда, видно, от этого не деться, но пусть это не касается хотя бы работы! Театр для меня — все. Это хоть не трогайте! Очень трудно в такой жизни не обозлиться.
— Что Вы делаете, чтобы этого не случилось?
— Беру книгу — Станиславский, Чехов… Его «Сахалин» — он же себе этим жизнь укоротил, но зато сколько понял! «Любовь к родине связана с критикой ее недостатков», — кажется, так у него. Великая мысль, хоть и кажется простой…
Но главное спасение мое — театр. Это мой дом, мое убежище, мое — все. Здесь я могу найти и пережить то, чего недополучил в жизни. Во время репетиций складываются такие отношения! Это как семья, больше семьи. Я с родственниками годами не вижусь. А лишите меня театра — заболею. В театре можно найти абсолютно все. Философия власти меня интересует — могу поставить пьесу о власти. Вот выпустили спектакль по пьесе Елены Разумовской «Ваша сестра и пленница» о Марии Стюарт. Мария — это поиск гармонии. Но она погибает, гармонии нет места в мире…
Я работаю всю жизнь, вкладываю все силы — и меня можно не замечать. Нет такого режиссера — заслуженного деятеля искусств Александра Бурдонского. Понимаю: это цена, которую я должен платить не за себя.
— Вы были женаты?
— Был. Мы расстались. Советский Союз распался — за ним и наш брак. Она из Литвы, народная артистка республики, очень хороший человек. Так получилось… Я не хотел детей. Чтобы на мою дочь, на сына бросали такие взгляды, какие всю жизнь ловлю на себе!?… Нет… Этот род проклят, конечно. Со мной заканчивается одна ветвь. Счастье, что у меня нет детей…
Наш разговор состоялся в 1996-м году. Тогда Александр Васильевич не назвал имя жены. Не захотел, чтобы и на нее «бросали взгляды». Через десять лет произошло некое событие — в Киев на открытие Международного фонда Бабий Яр были приглашены внуки трех глав государств-участников Ялтинской конференции. Джеймс Рузвельт, Уинстон Черчилль, Александр Бурдонский. Естественно, их окружили журналисты. И Бурдонский назвал имя женщины, с которой его разлучил крах советской империи. Она только недавно умерла, и наверное, как всякому любящему человеку, ему захотелось лишний раз назвать, услышать дорогое имя. Ее звали Даля.
Александр Васильевич умер в 2017 году.
Самая, казалось бы, благополучная из троих сталинских детей — не знала, по крайней мере, ни плена, ни заключения. Но и ее судьба, по собственному же определению — ужасная, трагическая.
Светлану называли «кремлевской принцессой». Она была первой девочкой, первой девушкой СССР. Но никакие богатства мира (каких, кстати, в наследство не получила) не могут возместить отсутствие самых обыкновенных радостей, доступных любому человеку. Светлых воспоминаний о родном доме, например. О Кремле, где она родилась и прожила двадцать пять лет, Светлана скажет: «