Когда все это началось, я работала. Как всегда. И как всегда за спиной бухтел телевизор. Вдруг что-то ворвалось мне в сознание, и я оглянулась. И увидела… я увидела, как самолет врезается в первую башню. Прислушалась, и мне стало не по себе. И тут второй самолет… ну что там было, вы помните. Когда стали показывать горящий Пентагон, меня в самом деле затрясло. Я не знала, куда деваться от ужаса. Сознание, что это происходит сейчас, вот именно сейчас, что гибнут люди, что два самолета с пассажирами уже разбились, а сколько жертв в башнях, а это все на самом деле, а не в фильме-катастрофе, и от этого становилось все страшнее. Я была дома одна.
Я не знала, куда деваться. Я не знала, к кому броситься. Я, человек не робкого десятка, изнемогала от того кошмара, который творился на глазах.
Я бросилась к телефону и позвонила главному редактору моего издательства. Моему другу, человеку крайне, заметьте, деликатному, воспитанному, и при том, что он работает в женском коллективе, никогда не повышающему голоса.
Он и сейчас не повысил. Он меня выслушал и сказал:
— Татьяна Алексеевна, по-моему, вы перечитались фантастики. Это очередной фильм, не может Пентагон гореть, успокойтесь и не смотрите телевизор.
Тогда я в поисках поддержки позвонила второму близкому другу, Володе.
Он меня выслушал и сказал:
— Тань, ну что ты всякую дрянь смотришь? По-моему, ты таких фильмов и не любила никогда, брось все это и не нервничай, какие самолеты и какие башни?
И тут я вдруг вспоминаю: вот оно! Что это я по чужим мужикам утешенья ищу? Родной муж внизу на стоянке машину чинит!
Я с балкона ему ору. мол, так и так, самолеты, башни, Пентагон, на что защитник отвечает:
— Ты же и не пьешь вроде? Брось молоть чушь, откуда только ты все это берешь? Дочиталась!
Меня продолжает трясти. А по телевизору… ну вы помните.
И тогда я позвонила сыну. И мой хороший родной мальчик сказал:
— Да, мам, ты правду говоришь, они зря это, ты только не смотри дальше, а то с сердцем плохо станет. Я сейчас на работе, а приеду, мы поговорим…
По-моему, он тоже не поверил, но не захотел меня огорчать.
А потом я поняла: да разве можно в такое поверить? Нормальному человеку — ни за что…