Мы работали обычно с 9 часов утра до 7—8 часов вечера. Иногда, когда что-то не ладилось, приходилось задерживаться и дольше. Обедать мы с Виктором ходили в столовую завода «Красный пролетарий» — там хорошо и дёшево кормили. В качестве закуски к обеду мы брали по бутылке портера и по две порции красной икры, посыпанной рубленым репчатым луком. В то время икра не была дефицитом и стоила недорого.
Работа близилась к завершению. Были ещё отдельные недоделки, иногда возникали отказы. Чтобы аппаратура «приработалась» было решено начать репетиции программ, приуроченных к открытию телецентра. В аппаратной и студии появились «творцы»: громогласные режиссёры и их «помрежи», дикторы, во главе с Игорем Кирилловым, тонмейстеры, осветители, операторы, дежурный инженерно-технический персонал и, конечно, артисты.
Большой театр репетировал балет Глазунова «Раймонда». Раймонду танцевала народная артистка Софья Николаевна Головкина. Рыцаря Жана де Бриена — Юрий Григорьевич Кондратов, а сарацинского рыцаря Абдерахмана — Александр Александрович Лапаури.
Наблюдать за репетициями было очень интересно. Во время рядовых репетиций артисты надевали поношенные, штопаные костюмы. Женщины репетировали в тёплых чулках, небрежно натянутых на ноги: на одной ноге выше колена, на другой — ниже. Во время перерывов балерины отдыхали на коленях у мужчин, чтобы не простудиться. В студии было прохладно, особенно, когда включали кондиционеры.
Я видел на репетиции легендарную Алисию Алонсо, которая готовила для какой-то передачи балетный номер. Во время танца она неожиданно упала. Её партнёр, тоже кубинец, громко расхохотался, за что получил две звонких пощёчины справа и слева.
Однажды ко мне подошёл Александр Лапаури (мы с ним познакомились на репетиции), и указал на юную балерину: «Запомните имя этой девочки: Катя Максимова. У неё большое будущее».
У меня появились знакомые среди артистов кордебалета. Кордебалет был мужской — это были сарацины, сопровождающие рыцаря Абдерахмана, и женский, изображающий придворных дам. Я познакомился с представителями обеих групп. Они рассказали мне много интересного о жизни балетной труппы. Я всегда любил беседовать с людьми других профессий.
Репетиции начинались часов в десять утра. В час дня объявлялся перерыв на обед. «Сарацины» гурьбой устремлялись в буфет, где выстраивалась длинная очередь. Мужчины занимали очередь для дам. Через некоторое время в буфете появлялся помреж и возглашал: «Сарацины, на сцену!» Сарацины, на ходу дожёвывая пищу, спешили в студию. Я смотрел им вслед и думал: уж лучше быть рядовым инженером, чем артистом кордебалета. Заработная плата у них была меньше, чем у нашего техника. Особенно мне было жаль милых, изящных девушек. В перспективе большинству из них «не светило» ничего. Разница в положении солистов и артистов кордебалета огромная, а пробиться в солисты не так-то просто. После обеда репетиция продолжалась еще часа два-три, а затем следовал перерыв до вечернего спектакля, который кончался часов в десять-одиннадцать. И так каждый день.