Наш шеф, Валерий Алексеевич, был грамотным инженером и милейшим человеком, защищавшим интересы электриков. Нам при нём было хорошо. Однако я работал с ним недолго.
Главврач больницы Софья Ивановна («Софа», как её называли за глаза), давно недолюбливала Валерия Алексеевича, как человека умного, независимого, и, главное, порядочного. Нелюбовь к такого рода подчинённым свойственна почти всем начальникам. От этих «порядочных» можно ожидать чего угодно. А тут произошли следующие события. Дело было зимой. Из-за капризов ленинградской погоды образовался гололёд. К больнице трудно было подойти, не поскользнувшись. Скалывать лёд были обязаны дворники. На этих должностях числились родственники самой «Софы» и её приближённых из администрации. На работу они не ходили, но зарплату получали регулярно. Все сотрудники это знали, но помалкивали, поскольку их лично это не касалось.
На скалывание льда «Софа» приказала вывести работников технических служб, в том числе и электриков. Валерий Алексеевич явился к главврачу и заявил, что он выведет электриков только после того, как скалыванием льда займутся те, кто числится дворниками. Интересно, что, испугавшись скандала, «Софа» дрогнула. Вскоре у больницы появились дамы, не похожие на дворников, которые неумело тюкали ломами и скребли лопатами. Мы хихикали и помогали странным «дворникам».
От знакомых работников бухгалтерии мы узнали, что после истории с гололёдом «Софа» поспешила уволить «липовых» дворников, однако она не могла простить Валерию Алексеевичу его дерзости. Не выдержав травли, организованной главврачом, Валерий Алексеевич вынужден был уволиться, так и не реализовав свою мечту: создать бригаду квалифицированных, добросовестных и непьющих электриков.
Моим напарником был Толя Озеров, или Толик, как его называли товарищи. Это был неплохой, в общем, парень, знающий практические приёмы работы электромонтёра, но совершенно не способный разобраться в ситуации, где требовалось хотя бы элементарное знание электротехники. Не отличался он и добросовестностью: любил делать всё быстро и кое-как.
В отношении образованности он был совсем «серый» и забавлял меня обилием мата (процентов пятьдесят от общего числа слов, независимо от содержания речи), а также своеобразным лексиконом. Он произносил, например, «полуэтилен», вместо «полиэтилен», а про пожилого водопроводчика говорил, что у него уже старческий «умаразум». Тем не менее, с ним можно было работать.
После нескольких месяцев нашей совместной работы Толик внезапно запил. Целый день он бегал по отделениям и канючил спирт у знакомых медсестёр. Возвратившись в мастерскую, он молча, не обращая внимания на меня, разбавлял добытый спирт водой, выпивал его и снова отправлялся на поиски. Толик оказался запойным алкоголиком. Я никак не ожидал такого оборота событий. В разговорах он всегда осуждал пьянство. «Чем тратить деньги на водку, — говорил он, — лучше купить машину и ездить на ней в отпуск». Кстати, у него был «Запорожец». Дня через три-четыре Толик пришёл в себя и работал, как ни в чём не бывало. До следующего запоя.