Дети, у которых не только руки, но и лица были измазаны ореховым соком, обступили свою учительницу и, запустив руки в мешочки с орехами, побрякивали ими, будто патронами.
Битва прекратилась. Три-четыре, кома земли гулко ударили в железо лопат, как последние пули. Инженер видел, как молодая девушка с большими черными глазами, в которых мерцали тревожные огоньки, подошла к толпе и стала обезоруживать крестьян одного за другим, как комья земли выпадали из медленно разжимающихся корявых пальцев и рассыпались. Некоторые хватались за кирки и лопаты, готовые ринуться в атаку с этим трофейным оружием. Но учительница с детьми мужественно стояла впереди толпы, и никто не решался сделать первый шаг.
— Идите себе, ребята, с миром! Мы знаем, что вы не виноваты… — Туча вынул большой носовой платок и, стряхнув с него пыль, старательно вытер пот с лица. Он не ожидал того, что случилось.
Расстроенные, обескураженные рабочие, будто освобожденные узники, тронулись за обсыпанным с головы до ног землей инженером. Орешчане не ушли с поля до тех пор, пока поезд не умчал рабочих прочь. Молча засыпали ров, аккуратно накрыли его большими квадратами свежего зеленого дерна, словно кусками половика, и притоптали, чтобы после дождя снова буйно разрослась трава и залатала прорехи.
Только после этого клубок стал разматываться в сторону села.
Бай Дафин все эти дни неусыпно стоял на посту, как часовой. Только где ему было уберечь Цветины луга! Тучу вызвали в город, и в тот же день на станцию прибыла большая группа рабочих, выгрузили первую партию землеройных машин. Сторож, спрятавшись в лесу, с мукой смотрел, как огромные машины безжалостно утюжили мягкую отаву, как кромсали зеленое покрывало Цветиных лугов.
— А я даже детям не разрешал мяч погонять! И для чего берег, зачем старался?
Его пожелтевшее лицо сливалось с желтизной осенней листвы, и казалось, что оно облеплено сморщенными листьями.
Воскресный день, словно назло орешчанам, выдался солнечным. А им хотелось, чтобы шел дождь, залило водой вырытые рвы и строители не смогли заложить фундамент. Им казалось, что сама земля не потерпит такого надругательства и из ее недр хлынет вода… А то, может, река поднимется и зальет все.
Так хотелось орешчанам, но день выдался, будто по заказу — для праздника. На опушке Челебийского леса призывно играла музыка. Другие села не пострадали при отчуждении земли, и через Орешец с раннего утра потянулись телеги, украшенные знаменами. Проносились грузовики, битком набитые людьми, разгружались на лужайке и катили обратно. Ветер разносил по селу чужую, враждебную пыль. Солнце поднялось уже на два стрекала