Тот факт, что Б. решил перед заходом солнца пройтись по улице, на которой уже лежали длинные тени, лишил эту смерть анонимности, определил ее точное место во времени и пространстве, призвав Б. в свидетели. Когда Б. нагнулся, Царица была еще жива. Но вскоре перестала дышать.
Она вовсе не походила на царицу. Скорее на пригожую крестьянку, потому что была румяная, круглолицая, с ямочками на щеках. Охотно смеялась, обнажая в улыбке очень мелкие и очень белые зубы. Смеялась тоненько и кокетливо, а сама была крупная, дородная. Мы называли ее Царицей по примеру одного поэта, который впервые увидел Стефанию зимой. Поэт пил сырые яйца, когда она вошла в комнату, заиндевевшая, в барашковой шапке, раскрасневшаяся от мороза, в высоких сапожках. Увидев ее, поэт осторожно отложил недопитое яйцо на подоконник. «Царица»! — воскликнул он. Поэт был тощий, с остроконечной бородкой и рядом со Стефанией казался гномом. Так она стала Царицей, ибо велика сила воздействия на нас поэтов, даже если они видят корону и трон там, где стоит стог сена. Стефании это очень понравилось, она весело и лукаво рассмеялась, как, наверное, рассмеялась, увидев на улице идущего ей навстречу Кюрха — удивленного, ошарашенного, растерянного, который — как я себе это представляю — крикнул: «Стефания»! Он произносил ее имя по-польски — Стефания, а не Штеффи, что было лишним доказательством его расположенности. Другие жандармы — она работала уборщицей в Feldgendarmerie[3] — звали ее Штеффи.
Не знаю, что это была за улица, по-видимому, одна из центральных, а скорее всего главная, похожая на бульвар с двумя рядами деревьев вдоль пешеходной дорожки; дорожка упиралась в круглую площадь с фонтаном, над площадью сверкали купола и башни. Таким мне видится место встречи Стефании и Кюрха, хилого немца с лысым грушевидным черепом, в круглых очках и, разумеется, в мундире Feldgendarmerie. Больше того, мне кажется, что встреча произошла вблизи этой самой площади с фонтаном, уставленной скамейками и обсаженной кустами жасмина, — там обычно сидели матери с детьми, так что вероятно туда и направлялась Стефания с ребенком. Не знаю, мальчик это был или девочка, но что Кюрх выглядел именно так, знаю, потому что его видела.
Я видела его в крестьянском доме, где после принудительного переселения нашли приют родители Стефании и она сама, в хате, стоящей в саду на окраине маленького городка (это был наш родной город) и такой низкой, что мальвы и другие красные цветы заглядывали в окна. Очень был живописный домишко, пропитанный запахом полевых трав и мяты. Только теперь я понимаю, какой живописный — тогда я думала: хорошо расположен, близко к лесу.