Что еще сказать за охрану? С ними я дополнительно занимался практически каждый день, поэтому бойцы получились – огонь. А главное – мы все как-то даже мыслили на одной волне что в общем-то тоже сильно способствовало душевному равновесию. Нет, у меня все бойцы в батальоне просто орлы, только вот за ними, как и за любыми солдатами, надо постоянно присматривать, дабы чего не учудили. Но это вполне понятно и привычно. У нас в Афгане, с личным составом, та же фигня происходила. Не, не в бою. Там все более-менее. Зато по возвращении в расположение… Толпа молодых мужиков (пусть даже в умат уставшая после выхода) способна на такие выходки, что уму непостижимо. Не зря говорят, что солдаты те же дети, только с большими херами. Вот мы и куролесили, доводя своих офицеров до седых волос. Разумеется, не нарочно, а вследствие отсутствия мозгов и присутствия огромного шила в заднице.
Но с десятком охраны, все получалось несколько по-другому. С ними взаимоотношения строились словно с офицерской группой спецназа. Нет и они учудить могут, но в меньшей степени и с гораздо меньшей частотой. Во всяком случае, окоп для «стрельбы стоя с лошади», рыли всего два раза.
Поэтому сейчас, принимая у хозяйственного Богдана тарелку, я кивнул и усевшись на нары, отдал должное каше. Пока ел, состав очередной раз остановился. Выглянувший в дверь Журба оповестил:
– Опять на семафоре встали. – и цыкнув зубом добавил – Когда только доедем? Это же не езда, а ёрзанье. Каждые полчаса останавливаемся!
С удовольствием потянувшись, ответил:
– Если учесть, что Подол проехали, то уже скоро на месте будем.
После чего, подхватив оставшиеся полбулки хлеба и отпластав кусок от шмата сала, спрыгнул с теплушки на насыпь. Похрустывая редким гравием прошел вперед, до пассажирского вагона и повернувшись к нему спиной, ударил каблуком по угольному ящику:
– Эй сова! Открывай – медведь пришел!
В ответ тишина. Но я не успокаивался:
– Мурзилки, не тупите. Паровоз скоро поедет, а вы без шамовки останетесь. У меня тут хлеб белый с салом…
Под вагоном зашебуршало и на свет божий появилась перемазанная угольной пылью мордаха пацана лет двенадцати. Он недоверчиво окинул меня взглядом, но заметив продукты в руках, прищурил глаз:
– Чегой-то это ты, дядька, нас словно голубей подманиваешь? Али еды у тя завались? Али жалостливый такой?
Я мотнул головой:
– Нет. Дело есть. А это – качнув в руке булкой, продолжил – задаток.
Мальчишка появился весь, и унюхав запах сала, гулко глотнув, деловито спросил:
– Чё надоть? Токмо сразу скажу, что у нас содомитов нема. Но ежели на стреме постоять надоть, то мы завсегда…