— Ну, миссис Доннелли, я уверен, что не такой уж он плохой мальчик.
И подмигнул мне.
Мне пришлось себя за ногу ущипнуть, чтобы удержаться и не сказать: «Подмигиваем в воскресенье, святой отец? Ну вы даете!». Я и правда, похоже, «опупел на полчасика», как Ма это называет.
— Я в его возрасте тоже, знаете, не был ангелочком. Он хотя бы ходит с вами на мессу. — Улыбается. — А где мистер Доннелли?
Ма чуть не рухнула прямо там, на месте; одна половина лица застыла, на другой — кривая улыбка.
— Нездоровится ему, святой отец. Он уж так переживал, что не сможет прийти, — бормочет.
— Ну, надеюсь, он скоро поправится. С радостью с ним познакомлюсь. Но я гляжу, мальчуган вас тревожит, — замечает, и выговор у него прямо как у шотландца. В церкви он бормотал так тихо, что этого было не заметно. — Если хотите, я, разумеется, перекинусь словечком с юным…
— Микки, — говорю.
— Майклом, — Ма вонзает ногти мне в плечо.
— Майклом, — повторяет он, улыбаясь мне. — Давай-ка ты в ближайшее время ко мне заглянешь, и мы немного поболтаем. Как тебе такая мысль?
— Спасибо, святой отец, — благодарит Ма. — Скажи «спасибо» святому отцу. — Это мне.
— Спасибо, святой отец.
— Ступай с миром. — Он улыбается и гладит меня по голове.
— Ну, может, теперь ты перестанешь бузить, — говорит Ма, когда мы выходим за ворота.
Не так все плохо и сложилось. Я думал, Ма сильнее рассвирепеет.
— Мамуль, а можно мы с Мэгги побежим к дому бегом? — спрашиваю.
— После того, как ты меня опозорил на службе? Да и далековато отсюда.
— Правда, мамуль, далековато. Но мне ведь здесь все время придется ходить по дороге в Святого Габриэля, разве нет?
Ма багровеет. А я ничего плохого не имел в виду.
— Мамуля, ну пожалуйста, можно нам домой? — встревает Мелкая. — Мы тебе на стол накроем и все такое.
Ну такая лапочка, прямо вся из клубничного варенья.
— Нет! — рявкает Ма, но явно сопротивляется из последних сил. — А, ладно, валяйте, оставьте меня в покое.
— Спасибо, мамуля! — кричу и хватаю Мелкую за руку.
И мы шагаем вперед, вниз с холма к парку Бромптон.
— Пошли в ногу? — предлагает Мэгги.
Мы умеем ходить точно в ногу. У нас отлично получается с тех самых пор, как в прошлом году мы выиграли «трехногую гонку» на летней ярмарке. Господи, летняя ярмарка на носу! Интересно, когда она начнется? Потому что нам нужно снова победить.
— Господи Иисусе! — Пэдди едва кондрашка не хватила. — Чего это вы так вламываетесь в дом?
Он решил, его сейчас проты расстреляют. Хочется над ним поржать, но мне нужно его содействие.
Мэгги тянет меня за руку, и мы шлепаем на кухню. Физиономия у Моли цвета клубничного леденца — она колдует над кастрюлями, где кипят картошка и капуста. Вид прямо как у сумасшедшего ученого в лаборатории. Если бы мы были убийцами, так пристрелили бы ее, а она бы и не заметила — вот только зуб даю, что на последнем издыхании успела бы погасить газ под маминой картошкой.