* * *
Сколько было споров об объективной реальности человеческого знания! Сколько существует различных гносеологических теорий! Л. Н. Толстой разделял, в этом отношении, мысли Канта и Шопенгауэра. Однако разрешать этот вопрос следовало не в метафизической, а в практической плоскости. Знание безусловно реально для меня и сегодня, т. е. реально в повседневных, посюсторонних условиях и для живущего в открытой нам, повседневной жизни человека. А что находится за этим знанием в метафизической сущности вещей, мы знать не можем, а, главное, знать это нам совершенно не нужно. Не стоит, следовательно, ломать голову над тем, береза ли та береза, которую мы видим, или только «феномен» какого-то «ноумена». Ведь и мы сами-то, с точки зрения идеалистического воззрения на мир, только «феномены», – к чему же нам пытаться пробить это стекло, отделяющее «феномены» от «ноуменов»?
К чему опорочивать сомнением в ее «подлинности» ту, единственно данную нам действительность, в которой мы себя находим?
Другого опыта, как посюстороннего, у нас быть не может, значит, не может быть и иной, как посюсторонняя, науки.
* * *
Если нельзя отказаться от науки, играющей огромную, исключительную роль в жизни человека, то никогда не откажется также человечество и от искусства. Искусство – душа жизни народов. В нем – грусть, радость, мечты, любовь, вдохновение, бунт, тоска, все чувства, все душевные переживания человека, возведенные, по Гоголю, «в перл создания». Талант, гений и мастерство находят свое выражение в произведениях искусства. В искусстве ищут люди радости, отдыха, поучения опытом жизни. Если бы искусство было даже совсем пусто внутренно, в нем радовало бы самое изящество формы, – например, веселая песенка или ручка кавказского кинжала. Но искусство (хотя этого и добивались модернисты) никогда не было, да и не может быть пустым, потому что нет ни одной такой, окончательно, совершенно пустой человеческой души. Все что-нибудь да и зацепится в произведении искусства из того, чем на самом деле жив человек… Так что, по-моему, не могут даже иметь особой цены все рассуждения о том, каким должно быть искусство. Предписывать искусству довольно трудно. Оно будет таким, каким оно будет. А будет оно, если только останется на высоте художества, наверное хорошим и доходчивым, т. е. либо трогающим, либо радующим, ободряющим и вдохновляющим людей, и тем самым ценным для них. Словом, старое соображение о том, что хороши все виды искусства, кроме скучного, по-моему, не лишено смысла.
* * *
Л. Н. Толстой в своей книге «Что такое искусство?»