В конце концов Лев Николаевич, – сам или под влиянием Черткова, – на 82-м году жизни отступил от своей теории «неделания» и, хоть лично не «сделал», но завещал дочери и другу найти средства для выкупа яснополянской земли у его жены и сыновей и передать ее безвозмездно крестьянам, что и было выполнено после его смерти.
Выходит, что «делание»-то все-таки было нужно. А если бы Лев Николаевич не «спохватился», уходя из жизни (как не «спохватились» и не умели «спохватиться» тысячи других помещиков), то помочь тут могло бы только «внешнее вмешательство» – революция. Она и пришла. И сказала свое слово. Но покойный Толстой уже не слыхал его.
* * *
Идеалисты, – говорит Л. А. Плоткин в книге «Писарев и литературное общественное движение 60-х гг.» (М., 1945), – «объявляли материальное призрачным, преходящим. Сущностью же утверждалась духовная, идеальная субстанция…» Но и это положение имело отношение к политике. «Если материальные условия жизни человека роли не играют, то зачем же тогда людям заботиться об устройстве своей жизни на земле? Отвлекая внимание от условий материального бытия, идеалисты боролись против революции, против социального прогресса».
«Толстовцам» это покажется диким, но пусть они подумают, не подходит ли под эту характеристику и сам Л. Н. Толстой. Он – повторяю – был образцом искренности, а между тем плоткинская характеристика как будто с него и списана. Больше того: что другие идеалисты скрывали и прикрывали кудрявыми фразами, то Л. Н. Толстой так прямо и откровенно высказывал. Тысячи раз повторял он, что «материальное – призрачно, преходяще» (вспомните рассуждения о комете Галлея!). Тысячи раз повторял он, что сущность всего – духовная, с духовной субстанцией – Богом. Тысячи раз предостерегал он против «соблазна устроительства» здесь, на земле, – соблазна, ничего человеку не дающего и ни к чему не приводящего, потому что «материальные условия жизни человека роли не играют», а важно только его духовное состояние и усилие работы над собой. «Отвлекая внимание от условий материального бытия», он, действительно, совершенно открыто и последовательно «боролся против революции» и крайне скептически относился к идее «социального прогресса», как она выражалась в политике. Иной раз даже не без задора полемизировал с ней. Так, в 1905 году, полемизируя с кадетами, Лев Николаевич заявил однажды, что ему естественнее быть под Николаем II, чем под Петрункевичем I, – власть Николая оправдана-де исторически (см. Записки Д. П. Маковицкого)>123.
Видел ли сам Лев Николаевич: куда он идет? По-видимому, нет. Он искренно верил во всеисцеляющее и универсальное значение заповеди самосовершенствования, хотя… не интересовался или делал вид, что не интересуется тем,