(это в лагере и дни ужасной, нескончаемой войны казалось странным!), тем же ни в чем не меняющимся и ни от чего людского не зависящим, прекрасным, самодовлеющим и богатым радостью и красками лучшим проявлением природы.
И эта мысль, не новая, «наивная», «смешная», вдруг, как ребенка, обрадовала, утешила…
– Да, да, – пронеслось в сознании: и сейчас, заключенный в крепости, обделенный самым необходимым в жизни, я все же могу в полной мере отдаваться мощному обаянию сияющей красоты небесного свода, которого отнять у меня никто не может!
И еще:
– Не все в мире погибло, не все связи с Богом, с глубочайшей основой жизни рухнули! Не весь мир заражен проказой и несчастьем войны, и если не на земле, то над землей, – там, куда не залетают и самолеты, – царствует и сегодня прежний покой, прежняя гармония, прежний, самодовлеющий, закономерный строй жизни, прежняя, полноценная красота. Идеал Прекрасного еще не умер, – значит, возможен возврат к нему, возможно возрождение человечества для лучшей доли, для более достойной, радостной и счастливой жизни.
«Красота спасет мир»?
Красота природы, во всяком случае, спасает, поддерживает, лечит, облагораживает и возрождает уставшую, больную, израненную и истерзанную превратностями судьбы и тяжелой житейской борьбой человеческую душу.
Наша жизнь – это пламя свечи, горящей лишь определенное время. Она слишком хрупка, чтобы не быть неуязвимой. Можно стараться оберегать и оберечь ее, но нельзя ее нежный и переменчивый поток обратить в железо.
С этим надо примириться. Как и со смертью самой. В нашей власти, дело нашего разума—уменьшить страдания, но избавиться от них совсем, хотя бы в последний, смертный час, нельзя. Каждая отдельная человеческая единица, передав плоды своего труда остающимся (в этом и состоит преемственность культуры), уходит из жизни навсегда. Примем это как закон и отнесемся к этому мужественно, утешаясь мыслью, что будут жить наши дети, внуки, что человечество в целом бессмертно.
Надо и место на земле освободить – для новых и новых, идущих нам на смену поколений. Мы – не хозяева жизни, мы – только гости на земле. Лев Толстой и другие с ним правы, когда они это утверждают. Будем благодарны неведомому хозяину за гостеприимство и – разумно, спокойно и смиренно – отойдем в сторону, а на наше место пусть придут другие. Работа Жизни и Смерти, двух сестер, блюдущих «порядок» в мире, – это стальной закон природы, и нам не остается ничего другого, как только склониться перед ним. И лучше сделать это достойно, не теряя своего лица, чем впадая в малодушие или в бесцельное бешенство.