в России. Это было бы просто замечательно, может быть, даже лучше, чем если бы их не производили вообще. Слова «плоть», «плотский грех», «плотская страсть» порождают в моем воображении образ плотного господина с красным лицом и салфеткой на шее, который, склонившись над стоящей перед ним на столе тарелкой и вооружившись вилкой и ножом, приступает к поглощению бифштекса по-флорентийски. Что касается слова «похотливость», то оно заставляет меня представить себе погрузивших руки в прямоугольную ванну крепких прачек, занятых стиркой и полосканием белья. Наконец, должен сказать о слове «адюльтер», хоть оно и не имеет отношения к ликвидации «закрытых домов»; когда я его слышу, я представляю себе своего рода
клуб, где собирается круг тридцатилетних мужчин с лицами юного Чарли в котелках и соломенных шляпах, в целом представляющих собой типичный образец человека, достигшего з
релого возраста[72].
Вокруг этих закрытых домов как в Италии, так и в других странах ходят абсурдные легенды одна недостовернее другой. Так, помимо прочего, говорят, что женщины в подобных местах были обречены на каторжную работу. Они, подобно рабам на галерах, вынуждены были грести до изнеможения, а когда, сраженные усталостью, потерявшие силу держать весло в руках, они падали на палубу корабля, их выбрасывали в море и заменяли другими. Кроме того, фальшивые легенды повествуют о том, что женщины здесь подвергались насилию со стороны хозяйки, хозяина или кого-либо еще и что, находясь под постоянным надзором, они лишены были возможности покидать эти дома. Ну и так далее. Все это абсолютная неправда. Женщины из домов терпимости были так же свободны, как и прочие граждане, как служащие различных учреждений, как прислуга в частных домах. Разумеется, они были связаны обязательствами, но определенные обязательства брала на себя и хозяйка дома. Вместе с тем, если женщинам хотелось уйти и, как принято говорить, изменить свою жизнь, они всегда вольны были это сделать. Многие из них, с течением времени скопив сбережения, выходили замуж и становились прекрасными женами и матерями.
Вовсе не правда также, что такие места были местами безудержного сладострастия и доведенного до крайней степени эротизма. Более того, справедливости ради, надо сказать, что в домах терпимости все то, что имеет отношение к сексуальности, чувственности, сладострастию, все, что определяется громкими словами плотский грех, было сведено к минимуму, к простой необходимости. В спальнях молодоженов во время свадебных путешествий, на балах и праздниках, богатых роскошных приемах эротизма, хоть он и проявлялся в скрытой, лицемерной форме, всегда было в сотни раз больше, чем во всех домах терпимости, существовавших в Италии до закона Мерлина.