К счастью, жилье на улице Марио де’Фиори мы нашли довольно быстро. В квартире на улице Грегориана мы пользовались не только двумя жилыми комнатами, но и мансардой с верхним дневным освещением. В этой мансарде я написал несколько замечательных натюрмортов со слепками с античных статуй, старыми книгами и охотничьими трофеями. Удавшиеся мне картины я разместил в салоне на первом этаже, там они и находились в тот день, когда я пригласил на чай своих друзей и знакомых. Среди приглашенных была и доктор Пальма Букарелли, директриса галереи современного искусства, галереи, которую многие называют не иначе как Музеем ужасов. И сегодня, спустя столько лет, перед моим взором стоит образ доктора Букарелли. Холодно и отчужденно, с чувством пресыщенности она рассматривала мои замечательные картины, на ее лице было написано выражение, именуемое французами cordons-bleu,>{43} с которым кухарка, выбирающая продукты для ответственного званого приема, смотрит на прилавок, где среди прочих продуктов лежат подпорченные репы. Это поведение прославленного доктора — одно из неопровержимых доказательств ее полного непонимания всего того, что касается искусства. На самом деле, доктор Букарелли, как и профессор Лионелло Вентури, — горячая поклонница всех самых грубых, избитых, скучных и убогих явлений так называемого современного искусства[71]. В Америке это искусство называют прогрессивным искусством, в Нью-Йорке же «Музей современного искусства», превосходящий своими ужасами ужасы нашего музея на Валле Джулия, выпустил книгу с репродукциями хранящихся там работ. Книга так и называлась — Art in Progress, и несколько лет тому назад директор музея проявил любезность и прислал экземпляр этой книги мне. Я же, испытывая священный страх перед всем, что не соответствует действительности, наклеил на ее название узкую полосу белой бумаги, написав на ней от руки Art in Progressive Putrefaction, поскольку ясно вижу, что такая живопись действительно находится в состоянии прогрессирующего с каждым днем гниения.
Итак, как я написал выше, в начале 1945 года я сменил место жительства, чтобы избежать неумолимой злобы господина Гуалтьери ди Сан Лаццаро. Я переехал жить на улицу Марио де’Фиори в меблированные комнаты в старом доме недалеко от площади Испании. Улица эта известна, прежде всего, огромным количеством домов терпимости, или, если хотите, чайными домами и домиками. Какие из этих слов вызывают наименьшую неприязнь, я не знаю. Чайный дом заставляет думать о Японии и о музыке к Madame Butterfly, музыке, которая нравится всем, и в первую очередь самым известным дирижерам, хотя сами они в этом не признаются, — я же от музыки Пуччини покрываюсь гусиной кожей. Теперь все эти так называемые закрытые дома действительно закрыты. Их закрытие имело своим последствием тот факт, что печать стала спекулировать такими выразительными словами, как разврат, похоть, сводничество, плоть, сладострастие. Как ни странно, у меня подобные слова, стоит мне их только прочесть или услышать, вызывают образы, не имеющие ничего общего с их истинным значением. Например, слова «сладострастие» и «сластолюбие» будят во мне видения в духе Рубенса. Я вижу огромные залы в стиле XVII века с изумительной лепниной, со стенами, увешанными прекрасными картинами в тяжелых золоченых рамах и великолепными шпалерами; по залам, выставив напоказ сверкающие драгоценности, разгуливают, словно в эйфории, обмениваясь легкими жестами и взглядами, одетые в атлас и шелка дамы и господа. При слове «сводничество», в свою очередь, в моем сознании возникает образ рожденного в зоопарке львенка с огромными лапами и симпатичной мордой, которого молодая блондинка, по виду то ли горничная, то ли санитарка, кормит из соски. Слово «разврат» вызывает у меня ассоциации с собранием всякого рода матерей различного возраста и разных национальностей, напоминающим те конгрессы в защиту мира, что проводят ныне женщины-коммунистки под плакатами с изображением по-пикассовски щегольских голубок, призывающими прекратить производство атомных бомб. На этих конгрессах если и не говорится, то, думаю, подразумевается, что лучше бы эти бомбы производили в России и