Сложный, своеобразный, даровитейший человек был Лесков: это знают все!
Но, вероятно, мало кто знает, что сын его, Андрей Николаевич, в течение нескольких десятилетий работал над книгой о нем, книгой, в которой собрано множество лесковских писем, записано множество его разговоров и запечатлена вся его жизнь.
Признаюсь чистосердечно — я впервые узнал об этом из только что вышедшего третьего выпуска «Литературного современника», где помещены обширные извлечения из труда А. Н. Лескова. И какие извлечения! В. Десницкий, давший к этим выдержкам небольшое введение, цитирует письмо Горького, в котором тот называет Андрея Лескова «талантливейшим», а работу его «замечательно своеобразной». У Горького в руках была вся рукопись, и он выражал сожаление, что ее до сих пор в СССР держат «под спудом». Но и прочтя лишь те несколько глав, которые помещены в «Литературном современнике», соглашаешься без малейшего колебания с горьковской оценкой! Действительно, работа Лескова-сына необычайно увлекательна, притом вовсе не только по материалам: в ней виден очень принципиальный, очень тонкий человек, да и к отцу у него такое внимание, какого у биографа обыкновенного, конечно, быть не могло.
В. Десницкий как будто оправдывается перед читателем и просит прощения за помещение отрывков. Он усердно ссылается на авторитет Горького, который признавал Лескова «несомненнейшим классиком». Нельзя, разумеется, замалчивать, что Лесков написал несколько «плохих реакционных романов», но зато он был знатоком русского языка и быта… Внимания Лесков все-таки заслуживает, товарищи, — вкрадчиво внушает Десницкий, — хотя бы в порядке «освоения недавнего прошлого».
После этих наставлений советский читатель перейдет к тексту мемуаров и будет, вероятно, поражен той страстной, несговорчивой, тяжелой, больной, капризной, неукладывающейся ни в какие готовые формулы душой, которая в них запечатлена. Андрей Лесков сочувственно цитирует давние слова Л. Я. Гуревич о том, что в кровь его отца попала «капля крови Ивана IV, мятежного деспота, с порывами к самоусовершенствованию, со склонностью к святотатству, но вместе с тем со способностью терзаться угрызениями совести и смиряться в религиозном экстазе». Лесков, впрочем, и сам сравнивал себя с Грозным. «Я так болен и нервен, — писал он о себе в старости, — что меня можно глазами убить, как Ивана Грозного убил Годунов. Неожиданно подойти ко мне и испугать… и довольно! Говорят, Грозного убил Годунов глазами…»
Из записей Андрея Лескова хотелось бы привести многое. Но они и сами по себе беспорядочны, а в случайных цитатах покажутся совсем хаотичными — в особенности, тем, кто с личностью автора «Соборян» не совсем хорошо знаком.