Я села в кресло и некоторое время смотрела на телефон, размышляя, есть ли у меня достаточно веская причина, чтобы набрать номер 11-111 и попросить разрешения ознакомиться с документами, которые позволят мне больше узнать об охре. Затем – и когда я написала это несколько месяцев спустя, то удивилась, что все же сделала это, – я встала и вышла из комнаты, даже не взяв трубку. Это были секретные документы, настолько секретные, что в 1992 году они были изъяты из дома вдовы Стрелоу и помещены в сейф музея на случай, если старейшины аборигенов или ученые захотят с ними свериться. Я решила, что мне не стоит даже пытаться их увидеть. Что бы мне ни предстояло узнать о красной охре, это будет либо то, что мне расскажут люди, прекрасно понимающие, почему я их об этом спрашиваю, либо то, что я найду в публичных библиотеках, открытых для всех. Даже если это означало, что я буду знать меньше, все же, по-моему, это было наиболее честно. И, к моему удивлению, в тот же день я нашла в справочном отделе публичной библиотеки Алис-Спрингс информацию, которую искала. Это был записанный в «Песнях Центральной Австралии» Стрелоу рассказ о священном ритуале, который позволил мне понять, почему красная охра считалась настолько священной.
Жарким летом 1933 года Стрелоу был приглашен четырьмя старейшинами племени лоритья на церемонию вызова дождя в местечке Согнутая Подкова недалеко от Алис-Спрингс. Он описал, как люди приблизились к пещере, стуча бумерангами по щитам, чтобы предупредить предков о своем прибытии, вытащили со дна пещеры три священные дождевые палочки, или «тюрунги». Два тонких шеста, размером и формой напоминавшие диджериду, изображали Братьев Дождя, путешествовавших по Центральной пустынной стране в начале времен. Третий шест был поменьше и символизировал двух внуков этих братьев: жадных младенцев, жаждущих крови.
Жажда даже самых жадных до гемоглобина ритуальных предметов была удовлетворена во второй половине дня. Как писал Стрелоу, чтобы почтить предков дождя, четыре донора крови бодро принялись за работу: они перетянули жгутами руки и вскрыли вены на предплечьях. У всех были проблемы с качеством кровотока, так что первые пять минут они резали руки, раскалывая осколки стекла и увеличивая ими отверстия в венах. Но когда струи брызнули, они быстро обрызгали кровью тюрунгу, а затем верхнюю, нижнюю и боковые стороны входа в пещеру. Это было, как заметил сын миссионера, самое большое количество крови, которое он когда-либо видел в ходе церемонии.
Отчет о ритуале был написан очень обыденно, но Стрелоу добавил в примечании, что ему пришлось подготовиться к этой «кровавой оргии», сделав несколько хороших глотков коньяка, и даже тогда он был вынужден наблюдать за происходящим с достаточного расстояния и только через объектив своей камеры Graflex, чтобы ему не стало слишком плохо. День был жаркий, овраг небольшой, и запах крови казался ему совершенно невыносимым. Ему сказали, что это уникальные три тюрунги племени лоритья, они выделяются тем, что никогда не окрашивались красной охрой, вместо этого они должны были регулярно омываться человеческой кровью. Позже он предположил, что обычная практика окрашивания тюрунги красной охрой могла заменять покрывание их кровью, хотя это было, как он подчеркивал, только его предположением.