— Слышу, милый, но не только этот…
— А какой еще?
— Голос твоего лейтенанта. Он опять наложит на тебя взыскание, мой генерал, ведь до конца увольнения осталось совсем мало времени.
Мосс вздыхает:
— Ты просто хочешь избавиться от меня.
— Вот и неправда.
Перед дверью ее дома Уве целует девушку долгим, страстным поцелуем и шепчет:
— Я действительно без ума от тебя, Веснушка, и хочу быть с тобой.
Юрген чувствует раздвоение в душе. Счастливые часы позади, теперь он впадает в мрачное раздумье, которое переходит в злость на самого себя и все человечество.
Он становится раздражительным, настроение у него то и дело меняется. Он делает и говорит то, чего никогда не сделал бы и не сказал бы, находясь в обычном состоянии. Если бы в эти дни от Марион пришла весточка, он тут же помчался бы к ней, чтобы положить конец теперешней ситуации.
Вечером после репетиции Юрген, Ингрид и Корбшмидт сидят в ресторанчике «У липы» и беседуют.
— Все беды происходят от женщин, — произносит Юрген необдуманную фразу. — Без женщин на земле давно был бы рай…
Конечно, это шутка, дурачество, но Ингрид поднимает брови:
— На твоем месте я не торопилась бы делать таких глупых заявлений. Скажешь, я не права?
Юрген с кривой усмешкой отвечает:
— Право, мне жаль людей, которые за всю жизнь не сделали хоть маленькой глупости, опасаясь чьих-либо пересудов. Ну, желаю всем спокойной ночи.
Он встает и уходит, а Корбшмидт просит Ингрид:
— Верни его, нам так много предстоит еще сделать.
— А почему это я должна бегать за ним? — спрашивает Ингрид. — Кто я ему? Юрген все выдумывает, а может, голову перегрел на солнце.
— Перегрел? — удивляется Корбшмидт.
И Ингрид заявляет рассерженно:
— По-моему, ты тоже мастер фантазировать. Думай лучше о том, как возделать две тысячи гектаров пашни! Спокойной ночи тебе, а я пошла.
Хозяйка ресторанчика «У липы» подходит к столику:
— Что случилось, Ханнес? Все ли в порядке со сватовством? Или родители не дают благословения?
Корбшмидт наклоняется к ней и тихо спрашивает:
— А у тебя, хозяюшка, все было в порядке, когда ты выходила замуж за Тео? Говорят, старики не соглашались, а в то время благословению придавали куда больше значения, чем сейчас.
— Я же любила его, желторотый ты птенец! А когда любят, ни у кого разрешения не спрашивают.
Корбшмидт утвердительно кивает:
— Вот это правильно. Принеси-ка еще кружку пива и сто граммов.
Хозяйка вздыхает:
— Ну и нравы пошли! Сто граммов — это же целый стаканчик!
После успешно проведенных учений Юрген созывает командиров отделений и объявляет им благодарность. Особо он отличает Майерса, чье отделение показало лучшие результаты. Но и другие продемонстрировали неплохую подготовку. Хорошо проявил себя Барлах, да и у Рошаля все обстояло в общем-то благополучно.