Прежде чем увянут листья (Вурцбергер) - страница 71

Лейтенант пытается представить историю этого человека, но у него ничего не получается. Им владеет нечто другое. Владеет так сильно, безраздельно, что ежесекундно хочется встать и идти куда глаза глядят. Подобное чувство он пережил однажды. В тот раз, когда впервые привел Марион к матери…

Стояла осень. Воздух был напоен запахами распаханной земли и спелых фруктов.

Фрау Михель не встретила их на городском вокзале, а поджидала на пороге дома. В ее глазах читались недоверие и вопрос. На ней было строгое платье, застегнутое по самый подбородок, волосы собраны на затылке в узел. И вся она казалась строгой и неприступной.

Юрген подал матери руку, хотел представить Марион, но мать продолжала осматривать девушку сверху вниз. Она лишь кивнула и сухо сказала:

— С приездом! Проходите…

Марион старалась вести себя непринужденно. Она смеялась, расспрашивала фрау Михель о всевозможных вещах. И вскоре Юрген облегченно вздохнул. Потом они пили кофе, и Марион расхваливала домашний пирог с маком.

Вечером, когда они сидели в полутемной гостиной, мать неожиданно проговорила:

— Ах, я забыла про пиво! Сходи, сынок, принеси пару бутылок.

Юрген все понял. В ближайшей пивной он купил пиво и присел за столик, задумчиво потягивая горьковатую жидкость. Когда возвратился домой, женщины уже говорили друг другу «ты». Лицо фрау Михель разгладилось, замкнутость исчезла.

А потом она открыла бутылку вина, хранившуюся целую вечность в укромном месте.

— Будьте здоровы! — сказала мать. — И пусть на вашу долю выпадет счастья больше, чем на мою.

Юрген пил вино и кривился: его желудок не принимал это сладкое тягучее питье. Он был уверен, что и Марион предпочла бы пиво.

Когда они на минутку остались одни, Марион шепнула:

— Я лягу в гостиной, а ты ложись в своей комнате. Так будет лучше.

— Что за чепуха?! — громко возмутился он. — Этого еще не хватало!

— Я не хочу скандала, Юрген. Одну ночь как-нибудь переживем.

Он покачал головой, однако ничего не сказал. Мать недолго оставалась в их обществе, вскоре она пошла укладываться, но прежде принесла им пуховую перину и подушки.

Далеко за полночь Юрген и Марион лежали на тахте и курили. Марион с опаской поглядывала на дверь.

— Она не войдет. Она на это не способна, — успокаивал ее Юрген.

— Хорошо бы уехать завтра, — предложила Марион.

Это было для Юргена настолько неожиданным, что он даже испугался:

— Но почему? Мне казалось, все налаживается. Что произошло?

Марион повернулась к нему лицом:

— Ничего не наладилось. Она считает, что только после помолвки я могу оставаться в твоей комнате, а до помолвки, мол, грех… Мы ведь решили устраивать жизнь по-своему, а не по желанию наших родителей… Ничего, хорошего не выйдет, если нам это не удастся.