— Типа того.
— Ну, такого я тебе точно сказать не могу. А еще не скажу о том, что упомянутый шифр — если он вообще существует — довольно хорош и никак не поможет решить твою проблему до вечера понедельника. Возможно, месяца через три, если поймешь пару вещей, но…
— Да и хуй с ним, — перебил Банни. — Что-нибудь еще было?
Пэдди уставился на Банни, а тот, в свою очередь, предпринял лучшую попытку закатить глаза с учетом того, что один из них сильно косил.
— Прости, но если ты продолжишь это гадательное бла-бла-бла…
Пэдди не очень хотелось об этом говорить, но они и так уже оба замазались.
— Есть один советник, — заговорил Пэдди, понизив голос, — который, как ты считаешь, будет на твоей стороне. На самом деле нет.
— Серьезно?
— Там… Ладно, сам посмотришь.
Пэдди встал.
— В смысле посмотрю?
— Загляни под пассажирское сиденье своей машины.
— Когда ты…
— Я понимаю разницу между севером и югом, полоумный ты вахлак.
Пэдди двинулся прочь.
— Эй, — окликнул его Банни. — А как насчет денег?
Но Пэдди Неллис только подмигнул в ответ и ушел, весело насвистывая себе под нос.
Детектив Уилсон подергал себя за штанину в попытке не дать неприятно влажной ткани прилипнуть к голени. Он увидел смеющуюся пару, вынырнувшую из теплого манящего света паба «Портовый капитан», располагавшегося по соседству. Галстук мужчины был небрежно повязан на шее его спутницы. Вероятно, они пробыли в пабе несколько дольше, чем намеревались, пережидая истинно библейский ливень. Уилсон закрыл зонтик всего пять минут назад. Правда, несмотря на то что зонт у него был, ботинки и нижняя часть штанин от его лучшего костюма промокли насквозь. Счастливая пара ушла в ночь, прижавшись друг к другу, либо чтобы продолжить пятничные возлияния в другом месте, либо чтобы обменяться чем-то большим, чем галстук. Уилсон вздохнул и снова переступил с ноги на ногу. Оглядываясь в прошлое, взвешивая все плюсы и минусы от поступления на службу в Гарди, он подумал, как трагически недооценил тот эффект, который она окажет на его личную жизнь. Сейчас вечер пятницы, а он — мужчина в самом расцвете своих молодых сил — стоит на улице в мокрых штанах, как ушлепок, переживший неудачу на свидании вслепую. Только полицейский способен в полной мере осознать, как мало в этом мире справедливости.
Уилсон вновь посмотрел на часы. Он стоял здесь тридцать шесть минут, примерно тридцать четыре из которых испытывал раздражение.
— Уилсон?
Он подпрыгнул на месте от неожиданности и тут же себя за это возненавидел — не в последнюю очередь оттого, что, несомненно, к такому эффекту и стремился обладатель голоса. Повернувшись, Уилсон увидел мужчину в длинном непромокаемом плаще, на лице которого играла самодовольная улыбка.