Путь Баирме преградил намет. Утопая в снегу, она пробиралась вперед, к огням, а они сошлись в кучу, на минуту остановились, а потом, вытянувшись цепочкой, стали быстро удаляться. Вскоре их уже не было видно. Баирма побрела назад, к овцам. Падала, вставала и опять брела среди кромешной тьмы.
К утру ветер начал слабеть. Баирма уже кое-как передвигала ноги. «Только бы не упасть», — думала она. Остановилась. С тупым равнодушием посмотрела на сопку. Теперь уж не хватит сил перебраться через нее. Все. Баирма посохом стала писать на снегу: «Сколько могла, держалась. Простите. Не забудьте ребятишек». Она прислонилась к холодной скале и почувствовала, что сейчас упадет.
В это время перед ней вырос всадник. Спрыгнул с лошади. Вроде, Алеша. Его лицо.
— Вот уж и мерещиться стало, — слабеющим голосом проговорила Баирма.
Алексей шагнул к ней.
— Баирма, это я, настоящий.
— Откуда возьмешься? Ты же в городе живешь.
— Да я приехал, у Батомунко на стоянке был. Сейчас доберемся до тепла, и все будет хорошо.
Баирма уже плохо слышала Алексея.
— Дондоку скажи, где я. Мать найди. Пусть ребятишек к себе возьмет.
— Хорошо. Я сейчас же поеду к Дондоку.
Баирма пошатнулась, Алексей подхватил ее на руки.
На стоянке Баирму растерли спиртом, напоили горячим мясным отваром, и Федор повез ее в больницу. А Алексей поехал к Дондоку.
Снегопад прекратился, но все еще дул леденящий ветер. Над белыми сопками низко неслись взлохмаченные облака. Время от времени между ними мутным пятном пробивалось солнце. Возле зародов, в поисках пищи, рылись степные рябчики. Иногда попадались голодные лисы. Увидев всадника, они прятались в распадках.
Алексей ехал по бездорожью, через сопки. И только к концу дня впереди показалось Талое озеро с островками камышей, забитых снегом. На северном берегу его стоял добротный дом под шиферной крышей. Невдалеке белела длинная приземистая кошара. Темной кучей лежал сваленный ветром катон.
Много озер в Приононье. А вот лебеди для гнездовья выбрали это. В юности Алексей часто приезжал сюда полюбоваться птицами. «Интересно, прилетают они теперь сюда или нет?»
Алексей спешился, привязал коня к сэргэ и вошел в дом. В прихожей топилась печь, гулко трещали дрова. В открытую дверь было видно часть горницы. В переднем углу на корточках сидела женщина и крошила в тарелку хлеб. Ей помогали две черноволосые девочки лет четырех-пяти, с красными бантами в коротких косичках. Женщина была в темно-синем спортивном трико. На плечи ее тяжело падали волнистые ковыльные волосы.
— Тетя, а она клюется? — А поиграть с ними можно? — наперебой щебетали девочки.