— Сколько лет я тебя воспитываю, Пронька, и никакого прока. Пока хоть одна женщина в этом мире есть, мы с тобой нужны будем. Правильно я говорю, Аннушка?
— Ох, Ананий, погубят когда-нибудь твою чубатую голову женщины.
— За женщин я готов потерять ее хоть сейчас. И напишут тогда на моей надгробной плите: «Здесь покоится прах незабвенного Анания Трухина. Его любили женщины и дети».
— Ты, женский угодник, — смеялась Анна. — Зови всех в палисадник, флаг спускать будем.
Когда опустили флаг, Ананий прикрепил его над кабиной Анны.
— Как же без знамени-то в селе появиться?
— Тетушка Долгор, за вами я пришлю машину, — сказала Анна.
И вот комбайн Анны, покачиваясь, вышел на полевую дорогу, следом за ним выстроилось еще пятнадцать, и мощный рокот моторов покатился над степью.
Тетушка Долгор и Маруф Игнатьевич смотрели вслед уходящим машинам. Когда комбайны скрылись за холмом и затих гул моторов, набежал ветерок, качнул дверь общежития, кем-то оставленную впопыхах открытой. Она жалобно проскрипела, точно всхлипнула.
— Вот и опустел наш дом, — вздохнула тетушка Долгор.
— Ничего. Пришла бы весна, а птицы прилетят.
— Это так. Однако манатки собирать надо.
А комбайны уже вошли в село. От гула моторов вздрагивали стекла в окнах домов. Женщины и ребятишки выбегали на улицу. А комбайны шли и шли. На переднем развевался флаг. На многих, как боевые ордена, алели вымпелы и звездочки. Комбайны по Набережной улице прошли до конца села, затем выехали на центральную улицу и свернули к мастерским.
В этот же день приехали комбайны и из звеньев. И сразу же в селе стало многолюдно и шумно.
Вечером к Огневым зашел Иван Иванович. Анна была одна. Иван Иванович, не раздеваясь, сел у порога.
— Проститься к тебе пришел.
— Далеко собрался?
— Еду в Зареченск инженером в «Сельхозтехнику». Не мог не зайти.
Иван Иванович теребил поля шляпы.
— Может, вместе поедем? — Иван Иванович выжидательно посмотрел на Анну. Был он какой-то жалкий, беспомощный.
— Поезжай, Ваня. Только водку брось пить. Встретишь там человека и еще жить да радоваться будешь.
— Какие вы все жестокие.
— Со мной жизнь тоже не очень-то ласково обходится.
Иван Иванович встал.
— Прощай, Анна.
— Счастливо, Ваня.
Иван Иванович вышел. Анна в окно смотрела ему вслед, пока он не скрылся, а потом в задумчивости заходила по комнате.
На другой день в двенадцать часов все хлеборобы собрались во Дворце культуры. Зал многоголосо гудел. Анна с Даримой сидели в третьем ряду.
— А что твоего Князя не видно? — спросила Анна.
— Где-то здесь.
— Не обижает он тебя?
— Что ты, Аннушка… Он такой ласковый.