.
Так и «восточный князь» – арап Ибрагим, в знойной Африке рожденный, дважды похищенный, царем крещенный, при дворах трех государей служивший, в плену побывавший и в «подземном сражении» раненный, обрусел в северном Петербурге и явился женихом к юной русской красавице боярышне. Чем не волшебная сказка?
Пушкин не мог не увлечься этой легендой, прекрасной и страшной, как с юных лет увлекся он сказкой о Бове-королевиче. И мы можем с полным правом отнести к самому Пушкину его слова из стихотворного обращения к Гнедичу (1832):
То Рим его зовет, то гордый Илион,
То скалы старца Оссиана,
И с дивной легкостью меж тем летает он
Вослед Бовы иль Еруслана. (III, 286)
Вымысел – не есть обман,
Замысел – еще не точка.
Дайте дописать роман,
До последнего листочка…
Б.Окуджава. «Я пишу исторический роман»
Неоконченный исторический роман Пушкина стал в нашей литературе одним из первых произведений, выразивших связь «личной жизни («история сердца») с жизнью исторической, народной» (Б. Эйхенбаум). Немаловажное значение имеет вопрос о соотношении «вымысла» и «истории» в романе о царском арапе (имея в виду пушкинское определение жанра как «исторической эпохи, развитой в вымышленном повествовании»).
Мы уже говорили о глубоком знакомстве Пушкина с документами, анекдотами и описаниями петровского времени. Однако было бы наивным рассматривать роман как своего рода наглядное пособие по изучению исторических реалий. Пушкин организовывал материал в соответствии с собственными творческими потребностями, внося нужные ему коррективы в ход и последовательность описываемых событий. Приведем несколько примеров «вольного» обращения автора с фактами. Не для того, конечно, чтобы «обвинить» Пушкина в неточности или неосведомленности, а чтобы выяснить творческий механизм такого рода «несоответствии».
Главный «сдвиг» очевиден – это изменение времени женитьбы арапа (настоящий Ганнибал женился уже после смерти Петра I) и социальной принадлежности его невесты[431] (возвышение ее, важное с точки зрения жизненных планов Ибрагима: «Свадьба с молодою Ржевскою присоединит меня к гордому русскому дворянству и я перестану быть пришельцем в новом моем отечестве», VII, 1, 27). Эти «поправки» были совершенно необходимы автору для развития всей сюжетной линии романа.
Сознательную «вольность» допускает Пушкин и при перечислении сподвижников Петра: «Ибрагим видал Петра в Сенате, оспориваемого Бутурлиным и Долгоруким, разбирающего важные вопросы законодательства, в Адмиралтейской коллегии утверждающего морское величие России, видел его с Феофаном, Гавр<иилом> Бужинским и Копиевичем