«Берег дальный». Из зарубежной Пушкинианы (Букалов) - страница 211

Мария Налон позднее использовала этот свой опыт, предприняв перевод «Пушкинской Италии» на итальянский язык для издательства «Terni» (город Тренто, 2010), правда, под другим, более романтическим названием: «Я вас любил…» («Io vi ho amata…»). На обложке – репродукция знаменитой картины Ильи Репина и Ивана Айвазовского «Пушкин и море». Немного фантазии, и можно представить, что Александр Сергеевич стоит на берегу не Черного, а, скажем, Адриатического моря! Книга получила неплохие отклики местной критики. Например, влиятельная ватиканская газета «Оsservatore romano» отозвалась на нее (в номере от 29 декабря 2010 г.) рецензией своего литературного обозревателя Рафаэле Алессандрини с интригующим заголовком «Пушкин – римлянин».

Часть первая

«Страна высоких вдохновений»

«И в край далекий полетел…»

«Сыны Авзонии счастливой»

Когда удавлен кесарь строгих правил
Полубезумец, получений Павел,
Который 6 с Бонапартом в мире правил,
И сам отцеубийца сел на трон,
Вмиг началась прекрасная эпоха,
Великая от выдоха до вдоха —
Всё хорошо в ней, но одно лишь плохо:
Так и не съездил Пушкин за кордон…
Асар Эппель, «История Государства Российского»

Звезда Италия занимает особое место на поэтическом небосклоне Пушкина. Анна Ахматова однажды сказала, что для Пушкина Италия была «заветнейшей и любимейшей мечтой жизни»[650].

Это не только прекрасное далёко, куда стремится ум и сердце, но некий идеальный мир, наполненный драгоценной свободой и творчеством. Не случайно Италия для Пушкина всегда была и «счастливая» и «златая»: «Златой Италии роскошный гражданин» («К Овидию», 1821), «Язык Италии златой звучит по улице веселой» («Отрывки из путешествия Онегина», 1825), «Близ мест, где царствует Венеция златая» и пр. В другом месте «Путешествия Онегина» сказано:

Сыны Авзонии счастливой
Слегка поют мотив игривый… (III, 243)[651]

Авзония (Ausonia), строго говоря, – лишь одна область в Италии, между Лациумом и Кампаньей, но уже в античную пору Авзония становится обозначением всей Италии, а классическое латинское ausonii («авзонийцы») у Виргилия или Овидия означало вообще итальянцев. Впрочем, выражение «сын(ы) Авзонии» встречается и у других поэтов пушкинской поры, например, Евгений Баратынский в стихотворении «Дядьке-итальянцу» обращается так к своему воспитателю Дж. Боргезе.

Следует, очевидно, уточнить, что во времена Пушкина Италия не представляла собой единого государства, и ни одно из государственных образований на Апеннинах не имело такого названия. Однако в сознании современников Пушкина и Королевство обеих Сицилий, и Папская область, и Пьемонт воспринимались как нечто целое – как Италия. В одном из любимых Пушкиным романов Ж. Де Сталь «Коринна, или Италия» (1807) есть фрагмент, который К.Н. Батюшков перевел под названием «Слава и блаженство Италии» (1817), начинается он такими словами: «Италия, царство солнца, Италия, владычица мира, Италия, колыбель искусств и племен!».